Болезненность суждений (СИ)

— Нет, это не из-за него болит, — собеседник заворчал, хоть и понимал, что мужчина прав. Как же тяжело унижаться, когда после такого правота остаётся постоянно на другой стороне. Чувство вины и обвинения всегда с ним, и люди будут с пеной у рта напоминать. — Меня воспитывал другой отец. Его звали Тихон. Он погиб в аварии. И с тех пор мама сама не своя. Обвиняет постоянно, кричит.

— Вот видишь? У твоей мамы большие проблемы, и ей нужна помощь. Никого рядом с ней нет, кроме тебя. Лишь ты являешься её опорой, — следователь явно не понимал глубину ситуации. Парнишка тяжело выдохнул и потупился, кивнув. Это был жизненно важный толчок. Только в ту ли сторону? Мысль о смерти от руки Светланы больше не казалась странной и пугающей. Если она совсем свихнётся, то хотя бы не в одиночестве. Как же Пётр? Сердце разрывалось между двумя родителями. Каково хоронить отцу собственного сына? Однако, если смерть ребёнка улучшит состояние Светланы, то Артур был готов принести себя в жертву, когда придёт время. Последний раз. Никто не видит количество страданий. Тогда пускай все будут счастливы. Слабый и беспомощный, он бы перестал сопротивляться. Так благословит судьба. Апатичность пришла издалека. Быть жертвой — вот и вся цель жизни. Так зачем же сострадание других людей? Пустая трата сил и времени. Парнишка опустил взгляд на куртку. Слова водителя проходили мимо ушей.

— Артур! — пассажир дёрнулся и сразу поднял голову. Кричащий неловко улыбнулся. — Я тебя позвал уже пять раз, но ты всё никак не реагировал. Мы приехали. О чём думаешь?

— Обо всём хорошем, — кратко ответил тот и вылез из машины, отдавая куртку. Холод пробирался со всех сторон. Главное не наступить в лужу полной ногой. — Возьмите обратно, мне не надо.

Док не успел открыть рот, как Зимин быстрыми рывками стал продвигаться к зданию, минуя лужи. Носки безвозвратно марались. Грязь охотно прилипала и размазывалась по рельефам пальцев и иногда опускающимся пяткам. Вскоре дверь больницы осталась за спиной. Ждать пришлось недолго. Различные незнакомцы то и дело опускали взгляд на ноги без обуви. Следователь зашёл через пару минут, подталкивая сразу же в нужную сторону. Он был в куртке и с более серьёзным видом, чем в машине.

— Идём-идём, не тормози, — почти шёпотом сказал тот и ускорил шаг, чтобы не привлекать лишнее внимание. Парнишка опустил голову. Тревожность увеличивалась с каждым разом. Раз вся его жизнь — быть жертвой, — почему он не может пожертвовать собой ради родного человека? Страх быть бесполезным. Упрёки имели уже не чужой, а очень знакомый голос. Свой. Оскорбления и унижения становились больнее. Стоит лишь начать. Артур споткнулся и схватился за ручку, сразу же вбегая внутрь. Следователь хотел предложить остаться ждать врача, но снова ничего не успел сделать.

— Петра!!!

— Петра? Разве его не Пётр зовут? — задумчиво пробубнил Док себе под нос, а затем повысил тон до нормального голоса. — Ты можешь посидеть с ним, только не делай глупостей. Когда придёт врач, я разберусь.

Дверь в палату закрылась. Зимин с трудом дождался конца этих советов, после чего подбежал к лежачему и стал сжимать расслабленную ладонь. Глаза заметались по телу. В правой руке в вене красовался катетер. Видимо ему ставили много капельниц. Парнишке стало жаль только сильнее. Хотелось оказаться на этом месте, чтобы забирать всю боль окружающих и видеть улыбки. Тело мужичка выглядело полноценным: конечности на месте, ничего не перекосило, анатомические пропорции сохранены. Смирнов спал от усталости и недавнего наркоза. Состояние оставалось под вопросом. Док осмотрелся и присел в коридоре, посмотрев на время. Ничего не оставалось делать, как залипать в стены и потолок. Минуты превращались в часы. Из дремоты следователя вытащила молодая девушка в халате.

— Здравствуйте. Вы насчёт поступившего?

— Ой, здравствуйте, — Док растеряно осмотрелся и представился, вставая. — Да. Сейчас в палате находится сын пострадавшего. Не смог его удержать.

— Что значит не смогли? Туда никому нельзя.

— Давайте загладим случившееся, — он улыбнулся и рукой стал аккуратно подталкивать собеседницу за спину, уводя оттуда подальше. Затем последовало мастерство уговоров и обольщение. — Я могу сводить вас в кафе в свободную минутку. Ну, знаете, после работы, например.

— Вы не в моём вкусе, но спасибо, — девушка стала добрее и снисходительнее. — Если бы с моими родителями что-то случилось, я бы тоже вышибла все двери, извиняюсь за такую свободу слова. Только недолго. Через час будет обход. Никого в палате, кроме больного, не должно быть. Пускай приходит завтра, и я подпишу разрешение о встречах раньше положенного.