Болгарская неожиданность. Книга 5

– Марфа, ищи Богуслава!

Ткнулась влажным носом в дверь недалеко от моей. Прислушался – тихо. Все что ли передохли? Постучал. Ни ответа, ни привета. Озлился и начал дубасить в дверь кулаком. Это возымело действие – через минуту послышался знакомый мужской голос:

– Да иду я, иду! Кого там черт в этакую рань принес?

Наконец дверь со скрипом растворилась, и на пороге нарисовался голый Богуслав с какой-то тряпкой на чреслах. За ним было темно. Он зевнул, и сказал:

– А, это ты, Вовка… Не спится тебе?

– Через час уж обедню в церкви звонить начнут, – раздраженно ответил я, – а мы с молодоженами еще не завтракали!

За могучей Славиной спиной тихонько ойкнула женщина.

– А чего ж в этом курятнике такая темнотища? – поразился бывший воевода. – Ванча! Почему темно? Я думал еще ночь…

Ему не ответили, но в темноте слышалась какая-то возня – там одевались. Наконец он и сам смекнул, что для разговоров не время.

– Ты, Володь, иди в трапезную, а мы сейчас подтянемся.

Ишь ты, трапезная! – думали мы с Марфой, продвигаясь к столовой. По пути позвали ребят.

– Доброе утро! Пошли завтракать! Гав!

Только расселись в столовой за привычным столиком, прибежала хозяйка.

– Яичню будете?

– Будем! – дружно гаркнули мы.

– По три яйца каждому без хлеба хватит?

– По четыре! – и наплевать на холестерин! – решил я.

А работа уже кипела.

– Пламен! Бери деньги, корзинку, и беги по дворам: скупай какие у кого есть припасы! Денег не жалей! И быстро, быстро!

Богуслав уже пришел к шапочному разбору – сестра с братом унеслись кто-куда.

– Она же вроде вчера говорила, что на кухне весь запас продуктов расхватали, – недоуменно заметил Ваня, – а сейчас вдруг яйца какие-то объявились…

– У нее птичник во дворе, – растолковала ему умудренная жизнью жена, – а куры несутся и ночью. Она же не на кухню побежала.

Эх, Иван, святая простота! – подумал я. Если сейчас милый Богуслав зевнет и скажет между делом, что он курочку на обед хочет, там весь курятник порубают!

Поев яичницы и уяснив, что мы сегодня уже никуда не едем в связи с особыми обстоятельствами, молодые отправились гулять. Мы с Богуславом вернулись ко мне в комнату. Сзади плелась понурая Марфа. Несмотря на то, что я с ней поделился половиной своей порции, волкодавихе было скучновато и голодновато.

Не горюй, верный зверь! На обеде оторвемся, оборвем эту неуместную для нас с тобой разгрузку.

– Что-то не получилось у меня придумать внятного объяснения почему мы сегодня не уехали, – расстроенно проговорил Богуслав. – Что это еще за особые обстоятельства? Звук пустой!

– Ну, если взять за особое обстоятельство то, как ты нынче ночью оскоромился, то попрет! – утробно захохотал я. – Или это теперь станет для тебя привычным обстоятельством для каждого села по дороге?

Слава показал здоровенный кулачину.

– Дразнить будешь, огорчу. Ох, огорчу!

– Ладно, ладно, молчу, – пошел на попятную я. – С кем не бывает! С каждым может такое случиться.

– С тобой что-то ничего не случается! – резко оборвал меня Богуслав.

– Неказист с виду, не пользуюсь спросом! – серьезно отрапортовал я.

– Все ты с шутками да прибаутками, – понурился побратим. – Ты певун великий, и язык для разговора у тебя очень хорошо подвешен – любую бабенку уболтаешь и прельстишь, а все-таки ничем этим не пользуешься. Я уж молчу про то, что мы с тобой долго без женщин обходимся. И я-то с известия о том, что жива суженая моя в далеком краю, и ждет меня, на других женщин заглядываться перестал, а ты-то вовсе, от самого Новгорода пиликаешь, и ничего! Никаких поползновений с твоей стороны насчет женского пола не наблюдается.

– Я после своей ненаглядной Забавы других женщин в своей постели представить не могу, – повинился я. – Ни на одну девицу желания не появляется. Может сильно пьяный бы и сумел, но сам знаешь – я сильно не опьяняюсь, надежная защита стоит. Так что проскриплю, как скованный поясом верности, до самого Новгорода, до встречи с желанной моей, хозяйкой моей души и силы моего тела Забавой.

– Да и у меня ведь так же было! А на Ванчу вдруг всколыхнулось что-то потаенное в душе, потянуло к ней, как мальчишку зеленого, и не удержался! Да и она в сторонке не осталась – приложила все усилия, чтобы меня в постель к себе затащить.

Как случилось это все с нами в комнате с наглухо зашторенными окнами, Ванча извинилась. Сорок пять лет, говорит, на свете живу, сын взрослый, муж скоро шесть лет, как помер, и никогда со мной этакой оказии не случалось. До мужчин, говорит, я всю жизнь не особо падкая была, что они есть в моей жизни, что нету, мне без особой разницы всегда было. Так, полежишь безропотно под мужем, покуда он не удовлетворится, и опять идешь дела делать. Что было, что не было – мне все равно.

А на тебя как будто зов какой-то услышала, желание неудержимое появилось, ни о чем больше думать не могла. Так что если нарушила твои какие-нибудь планы неотложные да важные, прости дуреху, не удержалась – не могла утерпеть.