Болгарская неожиданность. Книга 5

Поглядел на Богуслава, может я чего недопонимаю, а он все-таки человек этого времени, да и волхв посильней меня, но боярин только недоуменно пожал плечами – мол, понятия не имеет, с чего бабенка это взяла. Бабская душа потемки, и отчего Ная такую пургу несет, не угадаешь.

А Наина продолжала:

– Руки! Из воды, что вверх взметнулась, женские руки высунулись, ухватили Ваню и утащили за собой!

Ну не чушь? Зримая чушь! Куда тут тащить-то на этом мелководье?

Вдруг пролаяла Марфа – ее собачий язык я понимал хорошо:

– Я! То-же! Ви-де-ла! – и деловито продолжила выть.

А вот это совсем меняло дело – волкодавы никогда не фантазируют. Богуслав вздохнул и негромко позвал:

– Пелагея! Выходи!

Старшая ведьма Киева не заставила себя ждать. Буквально через пару секунд Наина последний раз всхлипнула, расправила понурые плечи и бодрым голосом, вытирая при этом слезы рукавом, произнесла как-то по старушечьи:

– Тута я, мальчишки! И тоже это видела. У Найки зрение дай бог каждому. Были женские руки, они-то вашего пацаненка с седла и сдернули. Русалка, как пить дать русалка, больше тут озоровать некому.

Опа-на! Конечно, в столетнем возрасте ей можно называть почти шестидесятилетних нас с Богуславом мальчиками, а двадцатилетнего Ванюшку пацаненком, но смысл оставался прежним – откуда-то черт вынес по Ванькину душу русалку! Вот тебе и плеск воды в предсказании! Махом молодого куда-то уплескали!

– Только тутошняя русалка какая-то неправильная, слишком живая, – продолжила Пелагея. – Наши то все поголовно утопленницы, озоруют со скуки, на них печать смерти явственно видна, а у этой какой-то божественный оттенок заметен. Одно слово – не наша! Может и не русалка вовсе…

– Ладно, выясняться в другой раз будем! – поторопил ведьму я, – как нам Ваньку-то из ее лап вырвать?

– Да кто ж это знает! – развела руками Пелагея. – Наши то дуры, поманишь зеркальцем али бусами грошовыми, враз труп парубка тебе и отдадут, а про этих я ничего не знаю.

– А в живых у Вани остаться шансов нету? – холодея от предчувствия беды, спросил я.

– Покажи нам, дуракам, потомок, как вы там через тысячу лет наловчились под водой дышать! – хихикнула злая старуха, и уже довольно-таки серьезно прибавила, – правда ходит легенда о богатом новгородском госте Садко, как он поиграл на дне моря на гусельках морскому царю, уснул и очутился живым на берегу Волхова, почти дома. Только в его судьбе принял участие сам Николай-Угодник, да и история эта больше похожа на байку – уж очень ее по-разному в разных местах рассказывают.

А как к местным подводным жительницам подступиться, я и знать не знаю, и ведать не ведаю, так что крутитесь сами, как можете.

И с этими словами Пелагея нас покинула, а освобожденная Наина вновь завыла синхронно с Марфой.

– Вот ведь поганство развели! – выругался неизвестно на кого Богуслав, – что делать-то будем?

Я тоже развел руками – приемлемых вариантов у меня не было. Воевода тут же обрадовался, как же, выявил виноватого, его можно терзать, срывая свою злобу и горечь в душе на другом, и зарычал:

– А ты куда глядел, старый пень, проверяльщик хренов! А еще атаман! Почему угрозу не углядел, не учуял? А теперь пропал парень с концами, осталось только труп сыскать, да похоронить юношу по-человечески!

Конечно, можно было бы ответить, что и сам боярин далеко не молод, и был против этой явно ненужной на тот момент проверки, и в этом походе во Францию уже Богуслав выступает в роли командира, а я так, на подхвате, но так сильна была боль за жизнь верного друга, что она перевесила все мелкие сиюминутные обиды и я, вместо того, чтобы орать классическое в таких ситуациях «сам дурак», промолчал.

Самочувствие было, хоть сам иди и топись. Неожиданно вмешался Полярник.

– Да жив ваш Ванька, жив, – проворчал он, – его наяда утащила. Это не мертвая русалка, этой живой и молодой красавец нужен, они других для работы по получению своего потомства и не берут.

– А что же они с пойманными юношами делают? Не глумятся над ними? – спросил я, не обращая внимания на радостно забившееся сердчишко.

Вытащим, вырвем из хищных лап неведомой похитительницы пусть и изувеченного моего друга верного! Лишь бы жив наш Ваня был! А уж потом подлечим, подлатаем.

– Ну как же без глумления, – неторопливо продолжал Боб, – трудно им это будет и непривычно. Испокон веков положено пойманного мужчину раздеть, и овладеть им не спеша, да еще со всякими наработанными за тысячи лет женскими изысками.

– Но ему не больно будет?

– А это уж как Ванюша сам пожелает. Рьяного мужика от этих многочисленных водных нимф, наверное, и палкой не отгонишь. Тут скорее больно Наине будет, а не ее мужу. Он перетерпит. Сколько их осилит через себя пропустить, столько и перетерпит. Этих девок много, и они все безотказные. Вот только каков конец у этой истории будет, неизвестно.

– Постой, ты же говорил, что они наяды! А теперь еще какие-то нимфы нарисовались. Эти-то кто такие?