Болгары старого времени

Вечером, только начнет смеркаться, Райка сделает себе пестрый душистый букетик, воткнет его в волосы и, веселая, с сияющими глазами, крикнет: «Мама, можно я пойду на огород фасоль поливать?», или «Можно, я перец порыхлю?» И мать, видя, что она так весела, всегда ее пускала.

На огороде Райка поливает, копает, полет, напевая песню, а сама все смотрит туда, на бахчу и в балку. Как стемнеет, в балке мелькнет чья-то тень, перелезет через забор и исчезнет на бахче между деревьев. Райка тут же бросит полоть или копать, оглянется вокруг и побежит к грушевому дереву, — там ее ждет уже Ненко. И пойдут у них сладкие речи, тихие и неторопливые, — о том, кто сегодня полол у Гинчовичиных, о вчерашнем хоро у Станки Паниной, о хлебах деда Славчо, какое поле раньше созреет для жатвы, о Нене Пройкиной, которая на той неделе окучивала кукурузу у своего жениха Геты Белки, о Донке и Стойчо и о всяких других обычных вещах.

Часто они говорили о себе. Райка, к примеру, рассказывала Ненко, что видела его во сне сегодня, или сколько рубах сделала ей к свадьбе мать и какие вышила рукава, а Ненко хвалился тем, каких музыкантов позовет на обрученье и сколько золотых дал ему для этого дядя.

Так они и беседовали под грушей, когда дольше, когда короче, смотря по тому, раньше или позже ждала в тот день Райку мать.

Иной раз любили они пошутить и посмеяться, а порой и поддразнить друг друга. Райка как-то не дала Ненко букетик, а вынула его из волос и спрятала. Ненко пригрозил, что рассердится; она ударила его им по щеке и сейчас же поспешила отдать цветы. В другой раз он схватил ее за руки, сжал их сильно, как только мог, сам нашел у нее букетик и забрал его.

Но на людях они притворялись, будто совсем незнакомы. Ни на праздничном, ни на вечернем хоро Ненко не танцевал рядом с Райкой, а всегда старался стать напротив, так, чтобы можно было смотреть друг на друга. Они никогда не разговаривали на хоро, и Ненко не брал у нее там букетик. Не надо было ему и воду пить у Райки. Иногда, совсем редко, он дождется ее у моста и возьмет кувшин, но так, будто и взглянуть на нее стыдится.

XI

Так они скрывались и прятались от людей, но подружки догадывались, в чем дело. Да и мать начала замечать кое-что. Еще раньше, когда Райка была печальной и поникшей, запала ей дума: уж не то ли всему причиной? А теперь, видя, как дочь повеселела и расцвела, она укрепилась в своей догадке. Поняла мать, отчего переменилась Райка, и стала следить за ней, ожидая, когда все выяснится.

Как-то под вечер Райка с матерью чистила фасоль.

— Мама, — спросила вдруг Райка чуть изменившимся голосом, — а кто живет во дворе у Димо Кривого, в пустом доме?

Мать удивленно посмотрела на нее.

— Как кто? Хозяин и живет.

— А кто там хозяин — Димо? — будто ничего не зная, спросила Райка.

— Димо у себя в доме хозяин. А разве у него во дворе не Ненко Крынёвче живет?

— Какой Ненко Крынёвче? Ненко Бостанжия?

— У Ненко Бостанжии дом внизу на холме, а это Ненко Крынёвче, так его и зовут, — сестры Димо сын. Мать у него умерла и отец умер, вот он и живет один в доме. Пригожий такой парень. Нешто ты не видала его на хоро или возле чешмы?

— Нет, не видала, — проговорила Райка и покраснела от стыда. Было уже совсем темно, и мать ничего не заметила, а только подивилась странным расспросам да кой о чем призадумалась. А тут еще соседка стала ей намекать.

Скоро она все узнала. Случилось это опять вечером. Райка пошла нарвать луку для салата и что-то замешкалась на огороде. Мать подождала, подождала, да и пошла посмотреть, чего она не идет. Видит, на огороде никого нет, а на бахче слышны голоса. Стемнело уже, и разглядеть, кто там разговаривает, трудно было.

Младенчовица прислушалась: один голос был Райкин, другой мужской. «Неужто она с парнем болтает?» — изумилась Младенчовица и напрягла слух. Сомнений больше не оставалось: она узнала Ненко. Все перепуталось у нее в голове. Что было делать? Сначала хотела она позвать деда — пусть ей покажет, как по вечерам на бахче болтать с молодыми парнями, да и его пускай отчитает, чтоб не повадно было в другой раз по огородам шататься да девок смущать, потом решила сама взять коромысло, пойти туда и задать хорошенько.

Но понемногу гнев ее утих. Встали в памяти свои девичьи годы, встречи с Младенчо под вербой возле их дома, и какое-то сладкое умиление охватило ее от этих воспоминаний. И стала она уже спокойней обдумывать все.

Поняла она теперь, отчего больна была Райка и почему повеселела в последнее время… Поняла, зачем чуть не каждый вечер находила себе работу на огороде и оставалась там так долго. Все поняла Младенчовица. Знала теперь, по ком недавно сохла дочка и для кого вьет сейчас свои букетики.