Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Как же так? Иногда проблема коренится в том, как именно некоторые потерпевшие представляют свои интересы в суде. Когда они борются за опеку, то сразу оказываются в проигрышном положении. Женщина, которую много лет унижали и регулярно травмировали, бывает дезориентирована и страдает повышенной тревожностью. Ее приводит в ужас одна лишь мысль о том, что ребенку придется быть рядом с тем, кто, по ее мнению, представляет серьезную опасность. Ее просят вспомнить детали и подробнее описать давление, с которыми она сталкивалась. Иногда при этом приходится рыться в далеком прошлом, когда был совершен опасный проступок. К тому же ее показания могут показаться сумбурными и непоследовательными, так как травма сказывается на работе памяти. И тогда жертва трагическим образом превращается в ненадежного свидетеля. Ее могут даже счесть неспособной выполнять родительские обязанности. Профессор Килси Хегарти поясняет, что на фоне сломленной насилием матери «отец-абьюзер может показаться спокойным и разумным… И в этом случае его версия кажется более правдоподобной. Ему верят, и он кажется более ответственным родителем». [3] Но даже если потерпевшая выглядит вполне уверенно, ее доводы могут восприниматься как сомнительные, потому что, как мы видели, некоторые поступки, связанные с домашним абьюзом и насилием над детьми, выглядят нелогичными и контринтуитивными. Трудно поверить, что мужчина, с виду примерный семьянин и заботливый отец, может, приходя домой, изощренно и садистски издеваться над женой и своими отпрысками, не оставляя при этом никаких следов. Кроме того, все не перестают удивляться тому, что жертва снова и снова возвращается к своему мучителю. Странно, что она поступает непоследовательно и сначала соглашается на продолжение общения ребенка с абьюзером, а потом передумывает и выступает против любых контактов. Нелогичным кажется также и то, что многие дети продолжают любить жестокого папу и не выказывают страха в его присутствии. Или то, что ребенок может рассказать о насилии одному человеку и умолчать в разговоре с другим. Все это не выстраивается в разумную картину, если не понимать, что собой представляет насилие в семье.

Конечно, даже самые яростные критики системы понимают, что чиновникам нелегко во всем этом разобраться. Материалы, которые приходится проанализировать для вынесения вердикта об опеке, бывают страшно запутанными, особенно когда оба родителя предъявляют встречные претензии друг к другу. Не существует простых и ясных решений; чтобы грамотно уладить ситуацию, нужны знания и большой опыт. Но таких качеств очень не хватает австралийским специалистам по семейному праву. Дела о домашнем насилии составляют львиную долю того, что рассматривают семейные суды, – 54 % случаев связаны с физическим насилием, а в 85 % дел фигурирует эмоционалный абьюз. [4] При этом судьи, адвокаты и другие участники судебной системы почти никогда не проходят тренингов, позволяющих лучше понять особенности подобных тяжб. Во всяком случае, никакой обязательной подготовки им проходить не требуется. [5] На сегодняшний день, матерей, которые пытаются получить ордера, запрещающие супругу любые контакты с детьми на основании ранее совершенного им абьюза, юристы регулярно пытаются удерживать от этого шага. Адвокаты говорят: не стоит этого делать, иначе женщину могут счесть враждебно настроенной, и она вовсе потеряет доступ к собственному ребенку. Если у обвиняемого был уже привод по статье о насилии, то тогда, возможно, удастся убедить суд и запретить контакты. Однако домашние тираны далеко не всегда демонстрируют открытую агрессию – зачастую они кажутся порядочными и рационально мыслящими людьми и не дают окружающим поводов для подозрений.