Больная родина

— Понятно, не самое подходящее для этого время. Как мы докатились до такой жизни? — бормотал общительный попутчик. — Что творится в мире? Нелепый сон. В родном институте люди возмущаются, почему я говорю по-русски, а в Москве мне вчера чуть не набили морду, когда в банке пришлось предъявить украинский паспорт. Ведь один народ! Веками привязаны друг к другу, и вдруг такая пропасть. Одни теперь агрессоры, другие — пострадавшие, всего лишь хотевшие немного попроситься в Европу. Ага, ждут их там, стол уже накрыли. Как же так, Сергей Михайлович? Жили, строили планы на будущее, а теперь!.. Без бутылки не разобраться, верно? Кстати, насчет бутылки, Сергей Михайлович. Что-то мне подсказывает, что больным пора принять лекарство. — Декан покопался в багаже, выудил на свет дорогой французский коньяк. — Прошу прощения, что изготовлено бог знает где. В наших странах может производиться только впечатление. Вы расстроены, Сергей Михайлович? Вы непьющий? Я тоже, знаете ли, не всегда и не везде, но сегодня мы просто обязаны. Хотя бы за то, что наш поезд следует в обход Донбасса.

Сергей из вежливости пригубил, поддержал беседу. Борис Моисеевич рассказывал про своего сына, живущего в Подольском районе Киева, на улице с тем же названием. Все изменилось за какой-то месяц! Сын стал ярым патриотом, возненавидел тетку-кацапку, а вместе с ней Россию, объявившую мирной Украине безжалостную войну. Он задним числом учит украинский язык, критикует отца за невнятную, мягкотелую позицию. Жена и теща гавкают в унисон. Даже пятилетний внук Степашка — он-то куда? В общем, факт остается фактом — как показывают последние события, вчера мы жили лучше.

Тема разобщения братских народов сильно угнетала Бориса Моисеевича. Сергей тоже не был равнодушным, но сегодня ему было все равно. Сославшись на усталость, он прилег на свою полку и смотрел, как поезд покоряет российские просторы. Калуга, Сухиничи, леса, поля, неказистые деревеньки и городки.

В Брянске он вышел покурить, бесцельно слонялся с сигаретой по перрону, разглядывал местных торговцев, пассажиров с баулами.

— Здесь курить нельзя, молодой человек, — сделал замечание работник в форме, проходя мимо. — Не читаете новые законы? Вот доедете до Украины, там и курите. Хотя нет, и у них нельзя.

Сергей уставился на него, как на пришельца из глубин космоса, но спорить не стал. Он выбросил окурок под поезд и вернулся в вагон.

— Зажимают? — посочувствовал Борис Моисеевич, наблюдавший из окна. — В поезде курить нельзя, на перроне тоже. Пассажиры, едущие из Москвы во Владивосток, видимо, проходят увлекательный квест. Должны же чем-то заниматься ваши депутаты. Увы, неадекватные люди. Хотя знаете, Сергей Михайлович, лучше бы наши депутаты занимались тем же, чем и ваши. Тогда многих несчастий удалось бы избежать…

Потом была стоянка в Суземке. По поезду бродили российские пограничники. Пассажиры зевали, не хотели просыпаться. Проверка была не очень щепетильная.

Человек в форме вежливо поздоровался, рассеянно пролистал паспорт Тышлера, глянул в документы Гайдука, зевнул и осведомился:

— С какой целью на Украину, Сергей Михайлович?

— С разведывательно-диверсионной, — пошутил тот.

Офицер глянул на него с любопытством.

— Родственники на Украине, — объяснил Сергей. — Еду к ним после увольнения в запас.

Старший лейтенант пожал плечами и вернул документы. Судя по легкой усмешке, первая версия ему понравилась больше.

Поспать пассажирам удалось не больше часа. На другой стороне границы, на станции с издевательским названием Дружба, по вагону пошли украинские пограничники. На перроне ругались какие-то люди, кто-то пробежал, залаяла собака. В окно проникал рассеянный мерклый свет уличного фонаря.

— Оставьте же нас в покое! — бурчал на нижней полке Борис Моисеевич. — Мы мирные люди, давно уже продали свой бронепоезд.

В вагоне кто-то возмущался, проводник монотонно что-то бубнил. Сергею пришлось подняться и включить свет, когда в купе вторгся прапорщик важного вида, но с явным дефицитом интеллекта на физиономии. Он что-то буркнул, видно, поприветствовал пассажиров и предложил им предъявить документы. Украинский паспорт Тышлера вопросов не вызвал, а документы отставного российского военного этот субъект изучал долго и детально.

— Вы военный? — хмуро спросил он.

— В запасе, — сказал Сергей. — Там все написано. Начальник вещевой службы. В боевых действиях не участвовал. Кладовщиками командовал, валенки выписывал.

— Цель прибытия на Украину?

«Разведывательно-диверсионная». А ведь, ей-богу, чуть не вырвалось!

— Здесь мой дом, уважаемый, — заявил он. — Я родом с Украины, проживаю в Новодиеве, там моя семья.

— Новодиев? — нахмурился прапорщик. — Это Донбасс? Луганщина?

— Днепропетровская область.

Пограничник задумался. Он делал это усердно и увлеченно. Сергей даже мысленно посочувствовал ему. Мысль большая, а мозгов мало — трудно человеку. Прапорщик хотел вернуть удостоверение, как вдруг на одну его мысль улеглась другая. Как свежие сто грамм на вчерашние дрожжи.

Он встрепенулся, еще раз предвзято посмотрел на пассажира, глянул в документ.