Больные (СИ)

Конец её мысли расплылся, уносимый погружающимся в сон сознанием. Появившийся в лазарете Трой успел застать только мёртвую тишину, заснувшую, сидя на полу Вив, и пустую упаковку от морфина на тумбочке.

***

Утро было сумбурным. Кажется, они всё хотели сделать быстро, чтобы никто на ранчо даже не успел задать лишних вопросов. Солнце еле-еле успело взойти, окрашивая небо кроваво-красным, а она уже еле волочит ноги, подцепляя носками ботинок сыпучий песок.

Через пару часов начнётся адская жара, а никакого намёка на тень и не предвидится. Огромное малиновое солнце поднимается с восточного горизонта, воздух слегка колеблется где-то вдалеке.

Вивьен дышит глубоко, стараясь утихомирить подступающие признаки паники. Всего полтора часа назад она проснулась в кресле, в углу лазарета, рядом в скрюченном положении дремал Трой, а сейчас рядом нет никого…совсем никого…

Потерев ноющую шею, девушка запустила руку в карман и извлекла из него скомканный клочок бумаги. Его вложил в её ладонь младший Отто как раз перед тем, как Джеремайя запихнул её в пикап для того, чтобы увезти с ранчо и выкинуть в двадцати милях от родного порога посреди бездушных песков.

Бумага была желтоватого цвета, довольно узнаваемая – кусочек был вырван из записной книжки, что Трой вечно таскал с собой и охранял, как зеницу ока. Почерк был аккуратным и ровным даже несмотря на то, что его обладатель наверняка был не в лучшем расположении духа, когда наспех писал это.

«Развилка на десятой миле от ранчо. 13:00 каждый день», – гласила записка.

Эстебан невольно взглянула на электронные часы на своём запястье – ещё одна вещь, которую Отто успел ей передать. Табло показывало 5:49.

– Что ж… это будут самые долгие семь часов и самые длинные десять миль в моей жизни, – пробормотала сама себе девушка.

Она продолжала дышать, наблюдая за поднимающимся солнцем. Внутри снова нарастала злоба, которая начинала подменять собой панику. Всё из-за всепоглощающего ощущения безысходности. Ничего не вышло.

Ник действительно сделал попытку остановить собственную мать, но это было бесполезно, а оттого настольно нелепо и неэффективно, что, по сути, не имело никакого значения. Трой же напоминал пса, которого впервые в жизни посадили на цепь: он намеревался устроить массовый мордобой, и раздать люлей всем, кто стоял у него на пути, даже несмотря на то, что Мэдисон довольно уверено зарядила при нём пистолет – он знал, что в него она не выстрелит, а может быть, ему было всё равно.

Еле стоящие на ногах ополченцы держали его с неохотой, но они слушались указаний самого старшего Отто на ранчо.

Ей не дали ничего, кроме малюсенькой фляжки с водой. На вооружении только собственные ноги и хроническая агрессивность, которая только и могла защитить её в отсутствии и малейшего ножика.

Она стоит, прислонившись спиной к кузову пикапа, на котором её вот-вот увезут, и разглядывает сухую землю под ногами. Тогда ничего кроме опустошения ей не овладевало. Не было сил даже поднять голову, чтобы пересечься взглядами с теми, с кем так хотелось: кого-то прожечь и мысленно уничтожить…с кем-то попрощаться.

Трой успел подскочить к ней лишь на секунду, торопливо вложив в её руку клочок бумаги и часы, перед тем, как собственный отец оттолкнул его. Девушка вела себя послушно, сопротивляться было бесполезно и чревато появлением пули промеж глаз. Она старалась думать, что это лишь очередной этап, очередное замыкание круга – всё возвращается туда, откуда начиналось, в безжизненные пески, где она вновь встретит каких-нибудь путников и примется отравлять их существование и испытывать на прочность. Ничего нового.

Но стоило только пыли, поднятой колёсами пикапа Отто, окончательно осесть, как Вивьен целенаправленно направилась в сторону развилки. Ведь Трой – это не безликий человек, коих было на её пути множество, это тот, кто разорвёт эту грёбанную череду повторов.

С каждым шагом и с каждым градусом, на который повышалась температура воздуха, всё более тёмными становились её мысли. Они застряли где-то в районе плана спалить ранчо к чертям собачьим и радостно смотреть на его тлеющие руины.

Вив держалась на расстоянии от дороги, и это была хорошая идея. Через два часа медленного темпа ходьбы она услышала шум моторов и тут же лихорадочно принялась искать укрытие.

«Пропади она пропадом, эта пустыня», – в сердцах подумала девушка и тут же навзничь упала на землю, не найдя ничего лучше, кроме как притвориться убитым ходячим.

Пыль на горизонте уже поднялась в воздух – автомобили вот-вот появятся в поле зрения. Положив лицо на руки, и раскидав своё тело как можно беспорядочнее, Вивьен замерла, надеясь, что на таком расстоянии от дороги никто и не обратит на неё внимание. Сейчас самое главное просто не шевелиться.

Но песок жёг так, что это было довольно трудновыполнимой задачей. Эстебан чувствовала себя яйцом на сковородке, которое вот-вот превратится в чудесную яичницу, не хватает только посыпать сверху солью, чтобы было вкуснее.