Больные ублюдки (ЛП)

Я не выдержал. Я больше не мог этого выносить, больше не мог удерживать свой член в штанах. Рывком расстегнув пуговицу, затем молнию, я полез в брюки и достал свой член. Обхватив рукой массивную эрекцию, я провел по ней вверх-вниз. Увидев, что пальцы Куколки замерли, я зашипел. Она за мной наблюдала. Не сводя с меня глаз, она смотрела, как я поднялся на колени. Я выпустил из руки член, но только чтобы снять жилет и рубашку. С голой грудью и расстёгнутыми брюками, я приблизился к ней. Я стоял всего в шаге от нее. Стоял достаточно близко, чтобы увидеть, каким стеклянным стал ее взгляд, когда она вошла в себя пальцами. Достаточно близко, чтобы услышать, как она тихонько заплакала и прошептала:

— Шире, сука.

Когда я услышал, как с ее губ сорвался этот плач, этот отголосок прошлого Эллис, всё мое тело в один миг превратилось в кусок чертова гранита.

— Ты п**дец, какая тесная, маленькая сучка.

Она возвращалась из нашей Страны Чудес в поместье Эрншоу. В те годы, когда она осталась без меня. Без моей защиты.

Меня накрыло волной ярости, когда я увидел, как моя Куколка распадается на части, такая истерзанная тем, что сделали с ней эти твари. Что они сделали, пока я был заперт в их тюрьме. Ее глаза наполнились слезами, губы дрожали.

— Тебе ведь нравится, а, маленькая шлюшка? Тебе нравится, как я тебе вставляю? Ты, бл*дь, это обожаешь.

Когда по ее только что накрашенной щеке пробежала слеза, я запрокинул назад голову и закричал. Склонившись к ней, я заглянул ей в лицо и увидел, что взгляд ее больших голубых глаз стал потерянным… одиноким. Она была совсем одна. Потеряна в безнадежной изоляции своего прошлого.

Ее пальцы продолжали двигаться. Дрожащей рукой я скользнул ладонью по моему все еще твердому члену и выдохнул:

— Возьми его, мальчик…

Я сглотнул и, ритмично водя рукой по члену, исторг из себя слова, которые слышал каждый раз, когда закрывал глаза, когда пытался уснуть… каждый раз, когда делал грёбанный вдох:

— Возьми его, мальчик. Ты просто создан для этого. Ты мой. Эта задница моя.

Куколка плакала, слезы потоком текли у нее по щекам, скатываясь вниз по ее обнаженной упругой груди.

— Только взгляните на эту нежную, прелестную кожу, — произнесла она.

— Только взгляните на этот симпатичный зад, — вымолвил я в ответ.

— Ты чертовски тесная, маленькая шлюшка.

— Ты чертовски тесный, мой мальчик.

— Ты так плотно меня сжимаешь.

— Тебе это нравится. Возьми его.

— Быстрее, девочка.

— Быстрее, мальчик.

Дыхание участилось. Руки двигались всё быстрей. У нас обоих из глаз текли слёзы.

— Я сейчас кончу, девочка.

— Я сейчас кончу, мальчик.

Куколка замерла, она приподнялась над одеялом и, выгнув спину, уронила голову на спинку кровати. Ее пальцы все быстрее массировали киску, пока она, наконец, не дёрнулась всем телом. От одного только взгляда на это я напрягся, а затем разрядился. Я рухнул вперед, моя рука упала на спинку кровати рядом с головой Куколки. Не в силах сдержать стон, я кончал и кончал; моя сперма выплеснулась на Куколкину киску и стекла на кровать.

Неотрывно глядя вниз на Куколку, я дрожащей рукой держался за изголовье кровати, у меня на лбу выступил пот. Она не сводила с меня своих огромных голубых глаз, весь ее макияж размазался от слез.

— Милая…, — проговорил я голосом грубым от напряжения.

От моих гребаных слез.

— Ты тоже? — спросила она, и в это мгновение со мной говорила не Куколка.

Это была Эллис. Со мной говорила моя девушка, моя лучшая подруга; после того, через что мы с ней прошли, моя потребность в ней сохранилась.

— Я тоже, — ответил я, видя в ее глазах боль и облегчение.

Боль от того, что я пережил от рук этих скотов. И облегчение. Облегчение от того, что она была не единственной. Был еще кто-то, кто разделил с ней ее боль.

Так же, как и она разделила со мной мою.

И, тем не менее, это осталось моей самой сокрушительной неудачей. Я оставил ее одну. Я позволил этим козлам — Королю Червей и его людям — ей навредить.

Переводя дух, мы неотрывно смотрели друг на друга. Затем, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме засевшего в памяти прикосновения того, кто ранил меня больше всех, я протянул свободную руку и поднес ее к Куколкиной щеке. Куколка нервно сглотнула, а потом, после ее легкого кивка, я сделал над собой усилие и притронулся к коже ее щеки. Я стиснул зубы, она затаила дыхание.

У нее была такая нежная кожа.

— Милая…, — прошептал я и вдруг почувствовал у себя на пальце воду.

Я заглянул ей в глаза и увидел скатившуюся слезу. Но ее губы изогнулись в улыбке.

Ей понравилось.

Мне тоже.

Я поднял руку, слеза по-прежнему была у меня на пальце. Под пристальным взглядом Куколки я слизнул слезу с пальца. У слезы был ее вкус. Я проглотил её. Через несколько секунд Куколкино лицо озарила широкая улыбка. Она покачала головой.

— Глупый Кролик.

В то же мгновение весь тот лёд, что еще оставался в моих венах, растаял.

Сгорая от любопытства, какие чувства это во мне вызовет, я снова провёл по ее щеке тем же самым пальцем.

— Иди в ванную и готовься ко сну, — приказал я.

От моего прикосновения Куколка закрыла глаза.