Болотная революция

Финансируемый властями Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал в конце марта результаты исследования, согласно которым протестные настроения в Москве и других регионах падают. По данным опроса получалось, что сократился процент недовольных, и у россиян существенно снизилась готовность к активным формам протеста. Гендиректор ВЦИОМа Валерий Федоров объяснил изменение настроений тем, что «потенциальный повод» для митингов оказался исчерпан. «Организаторы митингов на своих знаменах написали „За честные выборы“, и на эту повестку власть отреагировала установкой веб-камер и привлечением наблюдателей, — заявил он. — Вторая причина — в отличие от невнятного результата „Единой России“, результат Владимира Путина не подвергается сомнению, а его победа не вызывает удивления и отторжения у большинства». По словам господина Федорова, сами митинги к марту «превратились в рутину». Это исследование широко обсуждалось в СМИ[104].

Социальные сети заполнились едкими комментариями относительно анонсированного Сергеем Удальцовым «Марша миллионов». Гго называли «маршем миллиардов» и всеми другими способами высмеивали эту акцию, казалось бы, обреченную на провал. Известный блоггер и прокремлевский политолог Павел Данилин давал комментарии в этом же духе: «Удальцов сам по себе не способен вывести на улицы больше двухсот человек. А остальные, те, кто присоединится к нему — Яшин и прочие, каждый со своими сторонниками — не смогут набрать достаточного числа людей. Оппозиционная протестная волна давно спала, и благодарить за это нужно убедительную победу Владимира Путина» [105]

Даже в оппозиционных движениях мнение о том, что протестное движение находится при смерти, имела достаточно много сторонников. Например, по этому поводу спорили активисты «Российского социалистического движения» в рассылке своей организации. В частности, один из ее участников писал: «А вот участие в марше миллионов московской организации факт сомнительной необходимости. Мы уже много говорили, что движение стухло, и нате, поддерживаем гниющий труп». Некоторые его поддерживали: «шабаши с КПРФ или же с либералами обычно равноценно убоги». Другие решительно спорили, настаивая, что участие в демократическом движении необходимо организации, если она не хочет оказаться в полной изоляции от масс. Эта позиция была связана с верой в потенциал демократического протестного движения: «Во-первых, если марш станет „более-менее массовым мероприятием “, в котором мы кстати участвуем, мы не можем говорить его участникам, что он лишен всякого смысла. В том, что они вышли на улицы (а так поступит завтра наиболее активная ирадикалъно настроенная часть протестного движения), есть смысл и мы этот выходрешителъно поддерживаем» [106].

Среди опрошенных нами активистов разных гражданских движений не менее половины признались, что в марте-апреле тоже испытывали ощущение, что движение пошло на спад, и будущая акция оппозиции будет менее массовой. Впрочем, немало было и тех, кто не разделял господствующего настроения, хотя и знали о его существовании.

По свидетельству Сергея Удальцова, с марта многие деятели, прежде активно боровшиеся за влияние в протестном движении, самоустранились от него. На Оргкомитет, который еще совсем недавно был закрытой кулуарной группой, вместо Сергея Пархоменко, Бориса Акунина, Леонида Парфенова и других «звезд» стали приходить простые активисты, такие как Кармен Эрнандес, Алиса Образцова, Леонид Развозжаев, Алексей Сахнин и другие. В той или иной мере в работе продолжали участвовать Борис Немцов и Алексей Навальный, однако их активность также снизилась.

Кармен Эрнандес рассказывает: «Я стала ходить на Оргкомитет где-то с весны, когда загнулось СОТВ. Там познакомилась лично с Удалъцовым. Он меня и сманил в Левый фронт». Похожая ситуация, кстати, была описана в целом ряде интервью. Например, Екатерина М., бывшая сторонница Михаила Прохорова и участница движения «Белая лента», рассказывала о том, как она неожиданно для самой себя попала в «Левый фронт» как раз тогда, когда СМИ стали говорить о спаде протеста: «Я пришла в Левый фронт прямо с Пушкинской площади (5 марта там был митинг оппозиции,). Просто за Сергеем было невозможно не пойти».

Эти свидетельства говорят о том, что в весенние месяцы 2012 г. шли два встречных процесса: от протестного движения отходили лидеры и часть актива, ориентированные на компромиссы с действующим истеблишментом, но в то же время началась стремительная консолидация радикально настроенных активистов. Оказавшись без опеки Оргкомитета, который до этого определял направление движения протестной кампании, они стали искать пути выражения своей гражданской позиции сами.