Болотная трава

Вообще надо сказать, что один из главных законов работы уголовного розыска — это взаимопомощь, чёткая, быстрая, энергичная, профессионально грамотная, только и обеспечивающая при современном бешеном темпе жизни, нынешних средствах связи, скоростном, прямо-таки сверхскоростном транспорте, а также бескрайних просторах страны успех в работе. А если судить совсем строго и по-деловому, то и средства связи, и транспорт в распоряжении такой оперативной службы, как уголовный розыск, должны быть на голову выше любых возможностей обычной системы обслуживания, которой может, между прочим, воспользоваться и любой скрывающийся преступник.

Однако главной силой в розыске была всё же не техника, а люди, от добросовестности которых, инициативы и опыта успех любого розыска зависел больше, чем от самой совершенной техники. Это Рощину и его товарищам-коллегам внушали и здесь, в Ялте, и по всей стране ежедневно на всех совещаниях, во всех приказах и инструкциях. Быстро, быстро, быстро, ещё быстрее, ещё добросовестнее, ещё, повторялось там на все лады. Однако мощная машина розыска в этой части нет-нет да и давала чувствительные сбои. Особенно в недавние годы, когда общая расхлябанность и безответственность, царившие в разных звеньях государственного аппарата, коснулись в конце концов и службы розыска. Отличие тут было лишь одно — при этом не вручались ордена и звёзды.

Что касается Никиты Рощина, то он больше всего боялся именно таких сбоев в работе. Ему казалось, что легче подвести самого себя, чем неведомого коллегу, который на тебя надеется. Цену такому сбою в собственном деле ты, по крайней мере, знаешь, но вот цену своей небрежности в чужом деле ты часто даже не можешь себе представить, она порой оказывается решающей и ведёт к провалу всего розыска, и тогда торжествует преступник, торжествует зло. И Рощин такие случаи знал. Ах, как подвели его недавно коллеги с далёкого Севера, небрежно проверившие указанные им объекты, как подвели! Они этого даже не могли себе представить.

Сегодняшнее поручение МУРа было, в общем, не из самых сложных, но всё же требовало некоторой находчивости и опыта. Ведь просто так подойти к дежурному администратору «Интуриста» или паспортистке и, представившись, попросить списки всех, кто останавливался в июне у них в гостинице, было бесполезно. Хотя фамилия девушки и была известна, но, скорей всего, номер был выдан только её спутнику, у которого есть какие-то знакомства в гостинице, или же, по его просьбе, только ей одной. Ведь молодые люди не были женаты и в один номер их поселить ни в коем случае не могли. Хотя, вообще-то говоря, они же взрослые и кому какое дело, кто с кем живёт, подумал Рощин. Он по опыту знал, что эти строгости никому не мешают, лишь толкают на всякие ухищрения и злоупотребления и осложняют работу милиции, вот как в данном случае. Впрочем, опираясь на имена и приметы, всё же можно было бы сравнительно легко установить эту пару и все данные по тому парню, что в первую очередь и интересовало МУР, если бы не одна дополнительная сложность. Установить эту пару следовало как можно незаметнее, чтобы не насторожить никого из персонала гостиницы. Ведь кто-то там знает того парня и может сообщить в Москву, что им интересуется милиция. Словом, поручение, как всегда, требовало опыта и добросовестности.

Однако план у Рощина был уже намечен, и он не ждал тут особых сложностей, как и его начальник, майор Савчук.

Никита зашёл в просторный и светлый вестибюль гостиницы, где вдоль одной из стен, за стеклянной перегородкой разместились всякого рода службы по приёму гостей. А по всему обширному вестибюлю в самом живописном беспорядке были расставлены удобные мягкие кресла возле низких столиков с цветами, кадки с причудливыми растениями, разместились небольшие бассейны, обложенные плоскими камнями, с тоненькими фонтанчиками посередине и, наконец, уйма всяких сувенирных, газетных и прочих киосков. В вестибюле царила обычная гостиничная суета и гул голосов, со всех сторон доносились смех и оживлённая, весёлая разноязыкая речь.

Рощин не спешил обращаться за всякого рода справками. Невольно сработала некая профессиональная привычка. Он выбрал место, с которого открывался максимальный обзор, и, сделав вид, что поджидает кого-то, и озабоченно взглянув на часы, опустился в кресло и стал неторопливо, на вид даже небрежно, наблюдать за окружающими, время от времени заглядывая в развёрнутую газету, которую держал в руках.