Болотные огни

Сквозь пальцы ее уже проступала кровь. Даже при свете фонарика было видно, как быстро белеет лицо раненой. Вдруг она повернулась немного набок, прислонилась щекой к земле и начала тихо подтягивать коленки, устраиваясь - очень медленно и бережно - поудобней, как ребенок, который собирается заснуть. Губы ее были раскрыты и вздрагивали.

- Подожди, подожди, - с отчаянием говорила над ней Ленка, - девочка, подожди!

Но та не могла уже ждать. Борис вдруг заметил, что рот ее, только что детски раскрытый, теперь странно скалился, а во всей позе появилась какая-то костяная жесткость.

Ленка встала. Испачканную в крови руку она от-вела и держала на весу, лицо ее было залито слезами.

Послышались голоса, топот ног. Очень торопясь и еле перебирая ногами, к ним бежал старый доктор, любимец города Африкан Иванович. За ним рысцой следовали санитары и милиционер.

Долго стояли они вокруг, не произнося ни слова. Лицо мертвой было теперь совершенно спокойно.

- Я ее знаю… знал уже теперь, - сказал милиционер Чубарь, - она в исполкома работала. Видно, засиделась допоздна, и вот тебе…

- Ах, беда, беда! - сказал доктор.

Санитары закурили, дали прикурить и милиционеру.

- Сегодня в исполкоме жалованье давали, - сказал один из санитаров, кивнув на убитую.

Потом Чубарь рассказал, как он, стоя на посту, услышал выстрел, крик… ах ты, мать честная!

- А кто же стрелял?-спросил Африкан Иванович. - Рана-то ведь ножевая?

- Действительно, кто же стрелял?

- Наверно, все-таки милиционер, - холодно сказала Ленка.

- Я не стрелял.

- Интересно, - сказал один из санитаров.

Борис посмотрел на Ленку. По-видимому, она уже обрела спокойствие.

- А ты не видела, кто стрелял? - спросил у нее Чубарь.

- Нет, я живу неподалеку, шла домой, услышала выстрел и прибежала сюда почти вместе с вами.

- Я ее знаю, - поспешно вмешался Борис,- утром она придет к нам дать показания.

А на земле смиренно лежала убитая, словно понимая, что жизнь пошла дальше без нее.

Борис почувствовал, что Ленка дрожит.

- Тебе холодно, - сказал он, стараясь изо всех сил, чтобы она не слышала, какую нежность он вкладывает в эти слова, - пойдем.

И взял ее за локоть. Ленка отпрянула, словно ее ударили, прошипела что-то и разом исчезла в темноте.

На следующий день весь город говорил об убийстве. Имя Левки называли повсюду. Рассказывали даже, что где-то расклеены объявления: «После двенадцати ночи хозяин города я. Левка», однако это была, должно быть, видоизмененная версия поселкового столба. Во всяком случае, никто этих объявлений не видал.

Берестов вернулся, но весть о том, что банды Кольки и самого Кольки уже не существует, никого не обрадовала.

- С меня хватит, - говорила Ленка, когда они снова все вместе собрались у Берестова. - Понимаете? Хватит.

«Да, с меня, пожалуй, тоже хватит», - подумал Борис.

Все они сидели за столом вокруг лампы мрачнее мрачного. Водовозов, опустив темные веки, смотрел в стол, блики играли на его лице, казавшемся бронзовым. Берестов глядел на язычок огня и, видно, что-то соображал.

- Они могли вас видеть, - сказал он наконец,- когда вы стреляли на улице.

- Они не могли меня видеть,- ответила Ленка,- было темно, я стреляла из переулка. - Она повелительно обернулась к Борису.

- Да, было очень темно, - помолчав, сказал Борис, - они не могли ее видеть.

- Но ее могли разглядеть потом, когда светил фонарь. Они могли спрятаться неподалеку.

- Вряд ли. Но и в этом случае они, конечно, подумали, что стрелял милиционер.

- Вы попали? - спросил Водовозов, не поднимая глаз.

Он только что вернулся и не знал подробностей.

- Не думаю. Я боялась попасть в девушку.

- Что дала облава?

- Ничего.

Все опять замолчали.

- Я не понимаю, - начала Ленка голосом мерным и дрожащим, - почему вы бережете меня, умеющую стрелять, а не бережете…

Голос ее стал хриплым, она откашлялась и замолчала.

И снова Борис с ней согласился:

- Так все-таки, чего же мы ждем?

- По правде сказать, я надеялся, что мы сможем обойтись с вами и без таких крайних мер, - ответил Берестов.

- И обошлись? - резко спросила Ленка.

- Вы сами знаете.

- Значит?

- Значит, хоть виляй, хоть ковыляй - приходится решаться на ваш план.

Ленка откинулась в кресле. Все видели, что она порозовела, что ее глаза стали блестеть, - словом, все поняли, что она очень обрадовалась. Но никто не знал и не мог знать, как сжалось ее сердце, когда она вспомнила мгновенную встречу на улице и мысленно вновь увидела бледное, грязное и внимательное личико беспризорника. «Вздор, - подумала она,- ведь не отказываться мне от этого плана, исполнения которого я так добивалась (и по поводу которого так много нахвастала - могла бы она прибавить), только потому, что какой-то беспризорник как-то на кого-то посмотрел. Во всяком случае, после той ночи над девочкой из исполкома это уже не имеет значения».

- Только я хочу предупредить, - сказала она,- .ни один человек в розыске не должен знать об этой операции. Ни один. Я предсказываю вам: если об этом будет знать хоть один человек, я на дороге тоже никого не встречу:

- Вы хотите сказать…

- Да, хочу.

Наступило тягостное молчание.