Болото пепла

– Ваша светлость, прошу вас, ему нужен отдых! – Эшес быстро высвободил пленника, с досадой наблюдая, как его кожа снова начинает приобретать ярко-розовый оттенок от проступающих сквозь поры капель.

Ту ничуть не смутил этот мелкий эпизод. Она неторопливо направилась к выходу, и Эшес последовал за ней. Когда они уже были в дверях, позади раздалось мычание. Оглянувшись, он увидел, что барон приподнялся на локтях. Широко раскрытый рот кривился, в нем искореженным угрем извивался лиловый обрубок. Несчастный выкатывал глаза и силился что-то сказать.

Эшесу стало почти жаль его:

– Простите, ваша светлость, не разберу.

– Красноглазая дьяволица.

– Что?

Эшес с удивлением обернулся к баронессе. Та стояла, склонив голову к плечу, и чему-то улыбалась.

– Пьеса, что он играл весь день, – пояснила она. – Она называется «Красноглазая дьяволица».

– Вы поняли, что барон сказал?

– О, когда двоих связывают такие узы, как нас, понимаешь без слов.

Мужчина, судорожно всхлипнув, откинулся на подушки и закрыл глаза.

Пока они спускались вниз, Эшес думал о том, зачем было этой ослепительно красивой, влиятельной и богатой женщине выходить замуж за такого, как барон. Что мог дать немолодой, страдающий нервическими припадками, да к тому же еще и немой мужчина такой, как она? Это казалось непостижимым. Но еще более непостижимым было выражение ее лица, проявлявшееся порой при взгляде на супруга, – точно как сегодня. Смесь жадного голода и страсти, которую она и не пыталась скрыть.

– Я слышала, ты в последнее время работаешь не покладая рук, прямо-таки днем и ночью.

Эшес вздрогнул, когда безмятежный голос нарушил тишину, а в следующую секунду, когда до него дошел смысл ее слов, скривился.

– Приходится, – буркнул он.

И как она умудряется обо всем узнавать? Порой ему казалось, что все они живут в стеклянных домиках, и баронесса прекрасно видит, что творится в стенах каждого из них, какие думы и страсти одолевают его обитателей. Впрочем, Эшес не удивился бы, окажись это действительно так. После их первого разговора он уже мало чему удивлялся, особенно когда дело касалось ее.

– Ты так жаден? Тебе не хватает того, что имеешь, – поэтому берешь пациентов?

– Вы знаете причину.

– Значит, все же решил нас покинуть? Неужели тебе здесь плохо?

Эшес смотрел на плывущую в полутьме пепельную паутину волос, из-за свечи отливающих медью, и едва не кашлял от нестерпимо сладкого аромата, заползающего в ноздри.

– Был уговор, ваша светлость.

– Мараклея.

– Был уговор, ваша светлость, – с тем же упорством, с каким она продолжала называть его по имени, Эшес избегал обращаться по имени к ней. – И я честно коплю установленную сумму.

– А я и забыла, что срок нашего договора выходит в конце следующего месяца…

– Зато я не забыл.

– Хм, думала, ты за эти два года привык и решил навечно остаться в Бузинной Пустоши…

Он промолчал.

– …но время течет, жизнь не стоит на месте, все меняется. Включая цены…

– Вы собираетесь повысить стоимость? – Эшес скрипнул зубами, но сдержался.

Все эти ночи без сна, бесконечные обходы больных и сверхурочная работа – он принимался за любую, – были ради одной-единственной цели. Лишь мысль о том, что скоро он выплатит долг и сможет наконец уехать, поддерживала его.

Баронесса сделала паузу.

– Повысить стоимость? – переспросила она, будто бы в искреннем удивлении. – О нет, разумеется, нет. Ведь был уговор.

Эшес промолчал. Не ждет же она благодарностей за то, что не меняет ею же установленные правила?

Казалось, лестница удлинилась раза в три с тех пор, как они поднимались по ней в последний раз. Наконец впереди замаячил холл. От него их отделяло всего с полдюжины ступеней, когда по ноге что-то скользнуло. От неожиданности Эшес оступился и едва не полетел в темноту. Особняк баронессы был последним местом, где он хотел бы свернуть себе шею. В последний миг ему все-таки удалось удержать равновесие. Он выругался и глянул вниз на длинный шипящий силуэт. Проскользнувшая мимо него кошка была на удивление уродливой, как и все здешние животные. Вытянутое узкое тело, покрытое собранной в складки кожей, было практически лишено шерсти, а огромные, как у летучей собаки, уши беспрерывно двигались и поворачивались во все стороны, будто прислушиваясь к чужим разговорам. Но хуже всего были глаза. Вместо них сверкали драгоценные камешки – каждый раз баронесса ставила разные. Сегодня кошка злобно зыркнула на Эшеса сапфирами, а на ее тощей шейке сверкнул бриллиантовый ошейник. Похоже, слепота ничуть ей не мешала – животное и так прекрасно ориентировалось.

Пронзительно мяукая и урча, тварь запрыгнула на руки хозяйке, и та принялась ласкать любимицу ухоженными пальцами и даже поцеловала, зарывшись губами в бугристую макушку.

– Ты ей нравишься.

– Сомневаюсь.

Исторгнутое из глотки пронзительное шипение и заметавшийся розовым жалом язычок подтвердили его сомнения.

В холле их поджидала Ми с подносом в руках. На чеканной поверхности помещалось два кубка, обильно утыканных неправильной формы жемчугом. Отказов для баронессы не существовало.