Большая барыня

– Я давно бы за счастие почел, – перебил, вставая с своего места, Петр Авдеевич, – но… полагал… обеспокою…

– Вы, вы, Петр Авдеич? – спросила мать.

– Право, в этом только и заключал сомнение, Елизавета Парфеньевна; думал также, что удержит вас Тихон Парфеньич, и все этакое думал.

– Знайте же, почтеннейший соседушка, что с сегодняшнего дня мы безвыездно будем дома и станем ожидать вас с утра до вечера, – прибавила, приветливо улыбаясь и вставая, Елизавета Парфеньевна, – а теперь не взыщите, Петр Авдеич, в деревне с короткими не церемонятся, а ведь вы короткий знакомый наш, не правда ли? и потому оставляю вас скучать с Полинькою, а сама отправляюсь по хозяйству… Полинька, надеюсь, что ты, мой друг, сумеешь занять гостя, не то он, пожалуй, никогда больше не приедет к нам. – Выговорив последнюю фразу со всевозможными ужимками, вдова вышла вон, оставив Петра Авдеевича и Пелагею Власьевну в самом неловком положении. В продолжение нескольких минут оба они не знали, что им делать друг с другом и с чего начать разговор, который поддерживала одна Елизавета Парфеньевна. Штаб-ротмистр, поглядывая на Пелагею Власьевну, переставлял ноги свои и тянул книзу ус; в свою же очередь Пелагея Власьевна, приподнимая глаза на Петра Авдеевича, тотчас же опускала их и кашляла для приличия… Но оба понимали очень хорошо, что подобное препровождение времени должно же было кончиться наконец чем-нибудь, и потому в одно и то же время оба заговорили.

– Вы не можете… – начала было Пелагея Власьевна, но, услышав голос Петра Авдеевича, замолчала, замолчал и тот; потом они взгянули с недоумением друг на друга, и уже Пелагея Власьевна решилась первая сделать вопрос.

– Вы, кажется, хотели сказать что-то, Петр Авдеич?

– И вы тоже, Пелагея Власьевна, – отвечал штаб-ротмистр.

– О нет, я уж не помню.

– Какая дурная память, Пелагея Власьевна.

– О нет, – повторила девушка, – но мне хотелось знать, что хотели вы сказать, Петр Авдеич.

– Я, Пелагея Власьевна?

– Вы, Петр Авдеич.

– Я хотел сказать, Пелагея Власьевна, что все эти дни мне было очень скучно.

– А мне? – проговорила, вздыхая, девушка

– Как, и вам тоже?

– О да, Петр Авдеич!

– Почему, скажите, сделайте одолжение.

– Сама, право, не знаю, но очень скучно; уж маменька за это бранила меня.

– Маменька ваша очень добрая, кажется, Пелагея Власьевна.

– Как ангел добра.

– За что же она бранила?

– За то, что я ужасно скучала и даже плакала.

– Вот еще как, – заметил штаб-ротмистр.

– Это глупость, я и сама знаю, Петр Авдеич; но мне так показалась несносна деревня после города: в городе было так весело.

– Это справедливо, что деревня скучна после города.

– Не правда ли, Петр Авдеич?

– Совершенно, но плакать, кажется, я бы не стал.

– Вы дело другое, вы мужчина, вы счастливы, Петр Авдеич!

– Почему же вы это думаете?

– Потому что мужчины все обыкновенно бывают счастливы, их ничто не тревожит… они не способны так чувствовать, как девица.

– Вот уж это несправедливо замечать изволите, Пелагея Власьевна, мужчины также чувствительны бывают.

– Не думаю, чтобы так…

– И сравнения нет, можно сказать больше, доказать могу.

– Я любопытна слышать.

– Да вот, например, у нас в бригаде один офицер влюбился в такую, что пляшет на канате с шестом, и поверите ли, чуть не посадил себе пулю в лоб; так вот как мужчины любят, Пелагея Власьевна…

– А вы, Петр Авдеич, – спросила Пелагея Власьевна, бросая на штаб-ротмистра томный взгляд, – могли бы испытать подобное чувство, как товарищ ваш?

– Как? к плясунье на канате?

– Не к плясунье, а все равно к другой?

– Не все равно, Пелагея Власьевна.

– Положим, если бы, например, вам встретилась девица дворянского сословия; хотя бы, например, такая, как…

– Как кто? – спросил штаб-ротмистр.

– Не знаю, с кем сравнить-с, право.

– Однако же-с?

– Право, не знаю, Петр Авдеич!

– Подумайте-с хорошенько.

– Ну, такая, как…

– Как? – повторил Петр Авдеевич.

– Как я… – едва внятно и краснея выговорила девушка.

– Как вы, Пелагея Власьевна, да встреться только такая и не совсем даже схожая-с, потому что где же-с такая может встретиться, я бы, кажется, доложу вам, просто… того…

– Вы насмешник, Петр Авдеич!

– Ей-богу, говорю от полноты то есть от сердечной или, лучше скажу, как солдат, без всяких этаких комплиментов, и где же мне-с, посудите сами, научиться всяким этаким оборотам, которые приобретаются, собственно, в обширных столицах?

– Мужчины так фальшивы бывают, Петр Авдеич, – заметила Пелагея Власьевна, жеманясь.

– Мужчины, статься может, но я-с под присягу пойти готов-с.

– Ах, не клянитесь.

– Хоть сейчас, верьте, Пелагея Власьевна!

– Я верю вам, о я верю вам, Петр Авдеич, и ежели бы… но не жарко ли вам в комнатах? вечер такой прекрасный, в роще прохладно, хотите прогуляться, Петр Авдеич?

– Сделайте ваше одолжение, Пелагея Власьевна, я с моим удовольствием.

Штаб-ротмистр бросился за своею фуражкою в соседнюю комнату, а Пелагея Власьевна частенькими шагами побежала за шляпкою и зонтиком.

– Вы позволите-с мне взять трубку, Пелагея Власьевна? – закричал ей вслед Петр Авдеич.