Большая четверка

Я остановил такси, и мы вместе отправились в гостиницу. Лицо Пуаро выражало недоумение. Слишком просто все было. Когда мы подъехали к гостинице, к нам подбежал портье.

— К вам прибыл какой-то господин. Он выглядит очень больным. Его привела медсестра, но она уже ушла.

— Все правильно, — сказал Пуаро. — Это мой друг.

Мы втроем поднялись наверх. Возле окна в кресле сидел изможденный молодой человек. Пуаро подошел к нему.

— Вы мистер Холлидей?

Мужчина молча кивнул.

— Покажите мне вашу левую руку. У Холлидея ниже локтя есть родимое пятно.

Мужчина протянул левую руку. На ней действительно было родимое пятно. Пуаро кивнул графине. Она повернулась и вышла из комнаты.

Стакан бренди привел Холлидея немного в чувство.

— Боже мой, — пробормотал он. — Я прошел через муки ада… Они сущие дьяволы. Моя жена, где она? Что она подумала? Они сказали мне, что она поверила… поверила…

— Она не поверила, — твердо сказал Пуаро. — В вас она ни разу не усомнилась. Она ждет вас, и ваша дочь тоже.

— Господи, мне не верится, что я снова на свободе.

— А теперь, когда вы немного пришли в себя, мосье, я хотел бы услышать вашу историю с самого начала.

Лицо Холлидея вдруг окаменело.

— Я ничего не помню.

— Что так?

— Вы слышали что-нибудь о Большой Четверке?

— Кое-что слышали, — сухо ответил Пуаро.

— Вы не знаете того, что знаю я. Они обладают неограниченной властью. Если я буду молчать, то останусь жив, если скажу хоть слово, то не только я, но и мои близкие будут уничтожены. И не нужно меня убеждать. Я много знаю, но… ничего не помню.

И, вскочив с кресла, он вышел из комнаты.

Пуаро не скрывал своей досады.

— Значит, вот как обстоит дело, — пробормотал он. — Большая Четверка выиграла и этот раунд. Что это у вас в руке, Гастингс?

— Какой-то клочок бумаги. Графиня что-то написала, — перед тем как уйти, — объяснил я. Пуаро внимательно прочитал:

— «Au revoir[21] — I. V.»[22] Подписалась своими инициалами. Это, возможно, совпадение, но они похожи на римскую цифру четыре. Любопытно, Гастингс, очень любопытно.

Похитители радия

Ночь после освобождения Холлидей спал в соседней комнате. Я слышал его стоны и проклятия, которые он произносил во сне. Несомненно, пребывание на той вилле настолько расшатало его нервную систему, что утром следующего дня он вообще наотрез отказался говорить о Большой Четверке. Только опять твердил, что у них неограниченная власть, что они грозились погубить его и его близких, если он кому-нибудь хоть что-то расскажет.

После завтрака он уехал к жене в Англию, а Пуаро и я остались в Париже. Меня обуяла жажда деятельности, и спокойствие Пуаро меня раздражало.

— Ради Бога, Пуаро, — настаивал я. — Надо срочно ехать — и скорее — за ними.

— Очень хорошо, mon ami, очень хорошо. Но куда? И за кем?

— За Большой Четверкой, конечно.

— Cela va sans dire.[23] Но как вы собираетесь это сделать?

— Обратиться в полицию и… — начал я.

— Они поднимут нас на смех — и правильно сделают. У нас нет никаких доказательств, почти никаких. Мы должны ждать.

— Ждать чего?

— Их следующего хода. Вы, англичане, большие любители и ценители бокса. Так вот: если один боксер выжидает и только изредка наносит удары, набирая очки, то второй, чтобы не проиграть по очкам, обязан атаковать — и ему приходится раскрываться. Так вот, теперь наша очередь выжидать.

— А они будут атаковать? — засомневался я.

— Непременно. Вы же помните, как они старались выпроводить меня из Англии, потом мы вмешались и спасли бедолагу Гранта от виселицы, а теперь мы сорвали им планы здесь, в Париже. Нет, Гастингс, они это так не оставят.

В этот момент раздался стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошел какой-то мужчина. Он осторожно закрыл за собой дверь. Мужчина был высокого роста, худощавый, со слегка крючковатым носом и болезненно бледной кожей. Одет он был в плащ, застегнутый до самого подбородка, а шляпа его была надвинута на глаза.

— Прошу прощения, господа, за мое бесцеремонное вторжение, — сказал он мягким голосом, — но у меня довольно необычная миссия.

Улыбаясь, он подошел к столу и уселся на стул, стоящий рядом. Я хотел было вскочить, но Пуаро жестом остановил меня.

— Вы сказали, молодой человек, что у вас к нам довольно необычное дело. Мы вас слушаем.

— Дорогой мосье Пуаро, все очень просто. Вы мешаете моим друзьям!

— Каким же образом?

— Послушайте, мосье Пуаро, это несерьезно. Вы прекрасно знаете, о чем идет речь.

— Это зависит от того, кто ваши друзья.

Молодой человек молча вынул из кармана портсигар, открыл его и бросил на стол четыре сигареты. Потом, также без единого слова, он положил сигареты обратно в портсигар и спрятал его в карман.

— А… — протянул Пуаро. — Вот оно что. И что же ваши друзья хотят?

— Они хотят, чтобы вы направили свои замечательные способности, свой редкий талант на раскрытие уголовных преступлений, словом, чтобы вы перестали мешать им и снова занялись проблемами великосветских дам. Ведь они ваши основные клиенты?

— Тихое отступление, — прокомментировал Пуаро, — а если я откажусь?

Молодой человек сделал выразительный жест.