Большая девчонка

Изредка – не знаю, что на него нападало – тоже приходил на конечную остановку автобуса, где вечером собиралась школьная молодежь. Ну, и мелочь школьная, вроде шестиклашек, тоже под ногами путалась. На остановке две длинные скамейки друг против друга, вот там все и тусовались. В карты дулись, в игралки электронные, тетрисы… Кто-то прямо на дороге волан гонял, пропуская редкие вечерние машины, на великах катались. У Димки Метелкина – скутер, давал ребятам километр-другой проехаться, не жадничал. Но Захару играть в карты скучно. Велика у него нет. На скутере два раза прокатился, сказал про него:

– Велик с хилым мотором, наш мопед реально круче.

Придет изредка, поскучает-позевает, двумя фразами с парнями перекинется и уходит на свой огород молотком стучать. Или киношку по DVD гоняет, боевики со стрельбой и погонями. Иногда у него ребята собирались киношку смотреть. Интернета тут нет, конечно, поэтому и компов ни у кого не было.

В конце лета так получилось, что все уехали, даже Милка со своей доброй бабушкой, а мы остались. Я увидела Захара, когда он возвращался с рыбалки: он всегда мимо нашего дома с речки проходит.

– Эй, Захарыч! Привет!

– А, это ты, Покровская. Че не уехала? К школе пора готовиться, ручки-тетрадки закупать.

– Да вот, не уехала. Что к ней готовиться? Что поймал?

– Да так. Селявок коту Филе на ужин. Чем занимаешься?

– Саван вяжу.

– Уже? Не рано?

– Да я пошутила. Какой саван? Я не собираюсь еще умирать. А что ты вообще делаешь?

– Заготавливаю для дачи дрова.

– Ух ты. А как это?

– Очень просто. Таскаю из леса сухостой.

– Это что – сухие бревна, что ли?

– Точно, бревна, Покровская, бревна.

– Молодец. Очистка леса. Мой отец тебя бы похвалил.

– Я тоже себя хвалю. Ну пока.

– А ты торопишься? Тебя в лесу ждет не дождется очередное бревно?

– Точно. Реально ждет.

И побрел себе, солнцем палимый. Дурак такой, даже поболтать просто так не хочет.

На следующий день зарядил дождь. Посерели заборы, перестали улыбаться чучела на грядках, жалобно зачавкала земля на проезде. Я тоскливо пережила этот день, проснулась на следующий: здрасьте, пожалуйста, – опять ливень. Все вокруг поплыло, погода прочно испортилась, дождь залил все грядки, утопил морковку и свеклу. И я решила, что надо смываться. А как? Денег у меня на автобус не осталось. Родителей не хотелось ждать – до выходных было еще три дня, целая пропасть. Отправилась к соседу просить взаймы.

А Захар говорит:

– Слушай, у меня тоже ни копья. Давай завтра пешком уйдем?

– Далеко ведь.

– А мы по железке, по шпалам, это ближе. Я думаю, завтра дождя не будет, смотри, уже проясняется. И птицы запели. Мне здесь тоже надоело до чертиков.

– Давай! Я согласна! Только не знаю, где здесь поезда ходят. Не слышала стука колес и гудка паровоза.

– А они и не ходят. Это заброшенная ветка. По ней и погоним.

– Заброшенная Ветка – это я. Меня тоже забросили. Ты знаешь, где она?

– Кого ты имеешь в виду? Себя или железку? – зубоскалит Захар.

– Себя-то я, предположим, отыщу, – засмеялась я, – никуда не денусь. Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц.

– А я железку отыщу в траве. Завтра.

На заброшену ветку
Метко бросили Ветку, —

кривляясь, пропела я.

– Я завтра за тобой зайду, – Захар даже не улыбнулся моей гениальной песенке. Какой-то он твердокаменный парень. – Будь готова, Покровская.

Назавтра я ждала его до полудня, готовая к походу в город, сидящая на чемодане, ой, рюкзаке. А Кислицина все не было. Проголодалась жутко, я же думала, мы в город с утречка уйдем, и ничего не варила. Пять морковок помыла и съела. И все. Чуть в козу вообще не превратилась. Пошла ругаться.

– Эй, одноклассник! – зову от калитки. – Ты, оказывается, жуткий обещалкин! Ты где вообще?

Он с балкончика, как порядочный, выглядывает.

– Привет, Покровская. Че, соскучилась? Я ждал, пока земля малость подсохнет.