Большая девочка

В это лето они много времени проводили вместе, особенно после того, как у Грейс начались каникулы. На День памяти павших вся семья ездила на уик‑энд в Санта‑Барбару. Виктория с удовольствием сама водила машину. Она вместе с Грейс ездила и по делам, и прогуляться, и целых два месяца сестры были неразлучны. Виктория повидалась кое с кем из своих одноклассников, некоторые из них тоже приехали домой после выпуска, другие еще учились в местных вузах. Близких друзей у нее не было, но радовало каждое знакомое лицо, особенно в преддверии скорого отъезда. Двое ее одноклассников продолжали учебу, и Виктория подумала, что, может быть, в будущем она последует их примеру в Нью‑Йоркском или Колумбийском университете. Она повидалась с несколькими ребятами из своего класса. Никто из них раньше не обращал на нее особого внимания, но сейчас один ее бывший одноклассник пригласил ее на ужин и в кино, но оказалось, что им и говорить‑то не о чем. Этот парень пошел в риелторы и не интересовался ничем другим, кроме денег. Известие о том, что Виктория выбрала работу учителя, не произвело на него никакого впечатления. Казалось, единственным человеком, готовым за нее порадоваться, оставалась сестра, которая считала, что учитель — действительно серьезная и благородная профессия. Для всех остальных она была дурехой, и все считали своим долгом сообщить, что она всю жизнь будет беднее церковной мыши.

Для Виктории же это лето, проведенное дома, означало возможность на долгие годы пополнить запас милых сердцу воспоминаний. Они с Грейси делились мечтами, страхами и надеждами и по секрету жаловались друг другу на родителей. Грейси считала, что ее чересчур опекают, и еще ее раздражало, как мама с папой ею хвастаются. У Виктории к отцу с матерью имелись претензии противоположного свойства: ее, наоборот, никогда не хвалили. Сестры будто выросли в двух разных семьях. Как будто их растили не одни и те же самые родители. И хотя невольной причиной того, что Виктория оказалась лишней и как будто невидимой в родной семье, была Грейси, она не держала на сестренку обиды и продолжала любить в ней ту крохотную девочку, которая однажды явилась к ней словно ангел с небес.

А для Грейси это лето, проведенное вместе с Викторией, стало последней возможностью всласть пообщаться с ненаглядной старшей сестрой. Каждое утро они вместе садились завтракать и без конца смеялись. Виктория возила Грейс с подружками в бассейн, играла с ними в теннис, причем всякий раз проигрывала — подружки Грейс были легче и проворнее. Она возила Грейси по магазинам и помогала выбирать вещи к новому учебному году, они вместе решали, что стильно, а что — нет. Вместе они листали журналы мод и обменивались впечатлениями. Ездили в Малибу и на другие пляжи, а иногда просто лежали в гамаках в саду и ничего не говорили, каждой клеточкой ощущая свое родство и наслаждаясь им.

Для Кристины это было лето отдыха, ведь младшей дочерью занималась Виктория, и она с радостью проводила время в свое удовольствие: не «пасла» дочерей, а ездила играть с подругами в бридж, который по‑прежнему оставался ее любимым развлечением. Джим, несмотря на бурные протесты Виктории, все‑таки устроил ей несколько собеседований, чтобы помочь найти «приличную» работу, получше той, что ждала ее в Нью‑Йорке. Виктории было ужасно неловко тратить понапрасну чужое время, да и терять свое. Джим однажды даже накричал на нее, обозлившись на ее упрямство. Он обвинял дочь в глупости, кричал, что никогда ей ничего не достичь в этой жизни, работая в школе. Что ж, к подобным выпадам с его стороны Виктория давно привыкла, теперь ее этим не проймешь. В родной семье она никогда не была предметом гордости, в лучшем случае — насмешек, а чаще всего ее просто не замечали.

Как‑то она призналась Грейси, что, будь у нее деньги, она бы, пожалуй, сделала пластику носа, может, когда‑нибудь она так и поступит. Ей нравятся такие носики, как у Грейси, и хочется иметь такой же или какой‑нибудь не менее симпатичный. Растроганная Грейси сказала, что Виктория и так красивая, и нос у нее нормальный. Грейси она нравилась и такой. Всю жизнь сестры испытывали друг к другу эту беззаветную любовь, она согревала и поддерживала обеих. Отец с матерью их тоже любили, но их любовь необходимо было заслужить — будь то внешним видом, достижениями (точнее — тем, насколько они отвечают их критериям успеха) либо способностью стать более успешными в глазах окружающих. Грейси всю жизнь купалась в похвалах, ею всегда можно было похвастаться. А Виктория, такая непохожая и такая другая, не чувствовала их любви. Ее любила только Грейси, согревала своей любовью старшую сестру, которую боготворила. Виктория тоже обожала Грейси и только молилась, чтобы она не стала такой, как их родители. Как бы она хотела увезти сестренку с собой! Обе с ужасом ждали того дня, когда Виктории надо будет улетать в Нью‑Йорк.