Большая душа

И Дося, одинокая, с изголодавшейся без дружбы душой, нашла, наконец, себе друга и товарища, Веню. Теперь все свободное время дети проводили вместе. У Доси было много книг, и Веня, научившись читать в приготовительной школе, которую посещал две зимы подряд и которую окончил лишь этою весной, с жадностью накинулся на них. Особенно любил он сказки. Да и длинные беседы его с Досей как будто мало отличались от сказок, прочитанных Веней.

Дося была сама точно интересная книга — сказка. Она верила в колдунов, добрых и злых фей, ведьм и волшебниц и буквально бредила ими. И со дня знакомства с девочкой Веня словно погрузился в какой-то новый мир волшебных сказочных грез.

* * *

— Ха-ха-ха, — вдруг неожиданно звонко расхохоталась Дося, — вот-то я глупая! Совершенно забыла, зачем пришла. Новость ведь я тебе принесла, Веня, и очень нерадостную новость. Послушай-ка, горбунок, ведь мы с тобой последние месяцы проводим вместе!

— Как так — последние? Что ты такое говоришь, Дося? — испуганно проронил мальчик.

— Ну да, последние. В августе я — тю-тю; послушай только: крестная получает место в провинции, где-то далеко-далеко отсюда; очень хорошее место, где она будет играть настоящих принцесс и королев. И жалованье там ей будут платить большое. Ну, конечно же, она и меня возьмет с собой и тоже пристроит у них в театре, где я буду исполнять роли девушек из толпы, в тех пьесах, конечно, где требуется толпа на сцене. Недаром же крестная занялась сейчас моими манерами и уроки декламации возобновила со мной. Она говорит, что не всем же актрисам и актерам играть главные роли, надо кому-нибудь изображать и второстепенные, маленькие, и что хоть на это-то я, может быть, окажусь способной. Такая громадная, а целыми днями бьет баклуши. Пора за работу взяться. Каждый человек работать должен. Это она мне сегодня еще до урока декламации сказала. И еще сказала, что своему будущему начальнику — антрепренеру то есть, уже писала обо мне и ответ уже его получила. Он согласен принять меня статисткой на маленькое жалованье в свою труппу. Так-то, мой милый горбунок, первого августа — мы с тобой, значит, и должны расстаться, волей-неволей.

Это известие ошеломило Веню. Одна мысль о разлуке с Досей показалась мальчику чудовищной.

— А как же я-то один останусь? Что я тут без тебя делать буду, — с трудом выдавил из себя маленький горбун; синие глаза мальчика наполнились слезами.

Даже беспечная, жизнерадостная Дося почувствовала, как должен был сейчас страдать ее друг. Горячая волна жалости залила ее маленькое сердце.

— Послушай меня, горбунок, послушай, — говорила она, обняв за шею Веню, и потянула его на их любимое место у окна. Здесь девочка уселась на подоконник и, указав на место подле себя, скомандовала:

— Садись!

Подождав, пока Веня уселся рядом, Дося заговорила:

— Ты не горюй, горбунок, в самом деле, не горюй. Я буду писать тебе часто-часто и вспоминать о тебе каждый день. И потом, не думаешь ли ты, в самом деле, что в одно прекрасное утро в твое окно, действительно, влетит пара белых лебедей, впряженных в маленькую золоченую колесницу, в которой будет сидеть добрая волшебница-фея. Понимаешь, горбунок, — наша с тобой добрая фея! И вот она превратит тебя, наконец, в прекрасного принца, горбунок, в настоящего прекрасного принца, в бархатном камзоле, в берете, с плюмажем, как на той чудесной картинке из моей книги сказок. И ты придешь за мною и увезешь в свой дворец. То-то будет чудесно! Целый день будет греметь в честь нашего приезда веселая музыка. И есть мы будем на золотых тарелках самые прекрасные кушанья, ананасы, например, и спаржу, и еще шоколад-миньон…

— И ливерную колбасу… Я ее люблю ужасно! — подхватил Веня, внезапно заражаясь настроением подруги.

— Да, да, и ливерную колбасу, если, хочешь. Хотя вряд ли в королевских дворцах подаются такие простые вещи. Вот другое дело, рябчики, фазаны и персики или кондитерские конфеты и сливочное мороженое, — мечтательно перечисляла Дося. И тут же призналась с очаровательной искренностью: — Послушай, горбунок, у тебя не текут слюнки, когда ты думаешь обо всех этих чудесных вещах?

— Пожалуй.

— А я так прямо с ума схожу, когда обо всем этом подумаю, особенно сегодня. Ведь подумай, горбунок, одной декламацией сыта не будешь, а кроме этих ужасных стихов, у меня за сегодняшний день еще ничего не было на языке.

— Ах, ты, Господи! Так что же ты мне не сказала об этом раньше? — вырвалось у Вени, и он даже в лице изменился при словах девочки. — Бедная моя ты, Досенька, неужели же она еще и морит тебя голодом вдобавок ко всему?

— Какие глупости! Вот ерунду-то выдумаешь тоже! — И возмущенная Дося топнула ногой. — Во-первых, причем тут «она», когда все зависит от меня самой, и только. Крестная уехала на репетицию и оставила мне огромный запас еды; и если бы я захотела, то стоило мне только разжечь керосиновую машинку и…

— Так почему же ты этого не сделала раньше?

Лукавая и смущенная улыбка проползла по губам девочки.