Большая глубина. Лунная пыль

Дон Берли ни о чем не догадывался. Он знал только, что кабинет начальника не самое подходящее место, чтобы знакомиться с новым коллегой, и не успел Франклин опомниться, как они уже вышли на улицу, протиснулись сквозь толпу на Джордж-стрит и нырнули в маленький бар напротив нового почтамта.

Здесь было тихо, хотя сквозь цветное стекло стен Франклин видел снующие силуэты прохожих. Воздух в баре казался особенно прохладным после знойной улицы; власти до сих пор не решили, быть или не быть Брисбену кондиционированным городом и кому передать выгодный подряд, а пока горожане каждое лето изнемогали от жары.

Дон Берли подождал, пока Франклин управится с первой кружкой пива, и заказал вторую. Тут явно кроется какая-то тайна; ему не терпелось поскорее разгадать ее. Это затея какого-нибудь высокого чина в управлении, если не во Всемирном секретариате. Старшего смотрителя не оторвут от работы, чтобы приставить нянькой к первому попавшемуся новичку, который к тому же намного старше обычных курсантов. Ему, должно быть, тридцать с хвостиком; Дон еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в этом возрасте проходил спецобучение на смотрителя.

Одно было очевидно, и это лишь усугубляло загадочность истории: Франклин — космонавт, их за милю узнаешь. А что, вот и зацепка. Но тут же Дон вспомнил слова начальника отдела: «Не расспрашивайте Франклина. Я не знаю, что у него было, но нас особо просили не касаться прошлого в разговорах с ним».

Это, конечно, неспроста. Можно представить себе, что Франклин был пилотом и его списали на Землю за какую-нибудь грубую ошибку — скажем, он по рассеянности вместо Марса прилетел на Венеру.

— Вы впервые в Австралии? — осторожно спросил Дон. Не самый сильный ход, и ответ Франклина как будто не располагал к продолжению.

— Я здесь родился, — сказал он.

Но Дона нелегко было привести в замешательство. Он усмехнулся и продолжал примирительным тоном:

— Мне никто ничего не рассказывает, вот и привык сам дознаваться. Я-то родился на другом конце земного шара, в Ирландии, но меня послали работать в Тихоокеанский филиал отдела. Так я попал в Австралию и теперь уже считаю ее как бы своей второй родиной. Правда, на берегу почти не бываю. Такая работа, восемьдесят процентов времени — в море. Сами понимаете, не всякому понравится этакая жизнь.

— Меня это вполне устроит, — сказал Франклин, однако не стал объяснять почему.

Из этого типа надо каждое слово клещами вытягивать! А ему с ним работать, и не одну неделю… За что такая кара? Все же Дон мужественно продолжал наступать:

— Шеф сказал, что у вас хорошая научная и инженерная подготовка. Значит, вы в общем знакомы с тем, что у нас проходят на первом курсе. А про организацию нашей отрасли вам толковали?

— Меня напичкали под гипнозом кучей фактов и цифр. Могу прочесть вам двухчасовую лекцию о Морском управлении — история, структура, очередные задачи всего управления, и Отдела китов в частности. Но пока что все это для меня пустые слова.

Так, лед тронулся. Оказывается, парень все-таки умеет говорить, Глядишь, еще кружка-другая, и он совсем человеком станет.

— С этой гипнопедией всегда так, — подтвердил Дон. — Накачают в тебя сведений дальше некуда, а что из этого останется в памяти? Я уж не говорю о физических навыках или о том, как действовать в аварийных случаях. Тут никакой гипноз не спасет. Только в деле можно научиться чему-то по-настоящему.

В этом месте Дона отвлек скользнувший по стеклу стройный силуэт.

Франклин проследил его взгляд и чуть улыбнулся. Дон тотчас уловил этот первый намек на какую-то непринужденность, и у него появилась надежда на более короткие отношения с порученным ему сфинксом.

Влажным от пива указательным пальцем он принялся чертить на пластиковой крышке стола.

— Глядите, — пояснял он. — Вот это архипелаг Каприкорн — четыреста миль к северу от Брисбена и сорок миль от материка. Здесь находится наш главный учебный центр, который готовит людей для мелководных операций. Отсюда начинается южное заграждение, оно идет на восток до Новой Каледонии и Фиджи. Когда киты с антарктических пастбищ направляются на север, в тропики, чтобы там произвести на свет свое потомство, они могут пройти только через ворота, которые мы оставляем. Мы считаем самыми важными воротами вот эти, у побережья Квинсленда, как раз тут южный проход в Большом Барьерном рифе. Между рифом и материком почти до самого экватора тянется как бы пролив шириной около пятидесяти миль. Когда киты войдут сюда, ими уже легко управлять. А направить их в пролив тоже не трудно. Большинство из них привыкло ходить этим путем задолго до того, как мы вмешались в их жизнь, а остальных мы приучили, и теперь, даже если выключить заграждение, вряд ли от этого изменится их миграция.

— Это заграждение, — перебил его Франклин, — оно что — чисто электрическое?