Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Казалось бы, катастрофический урожай жертв должен был лишь укрепить в массовом сознании представление об автогонщиках как о сборище безумцев самых разных сортов: эксцентричных инженеров, богатых искателей острых ощущений, наемных профи, предпринимателей, гонявшихся ради рекламы. Однако же эта случившаяся на заре автоспорта трагедия дала совершенно иной эффект и овеяла автогонщиков ореолом героизма. «Автогонки – явление уникальное, – писал по этому поводу корреспондент New York Times Роберт Дэйли. – Не существует вида спорта более шумного, агрессивного – и жестокого».[69] И те, кто отваживался им заняться, чем дальше, тем больше купались в деньгах и славе.

Сами гонщики считали себя частью авангарда покорителей стихии скорости. Риск смерти – высочайшая цена, но она сторицей окупается лихорадочным восторгом балансирования на грани возможного, сливающимся в стремительный мутный поток пейзажем и рокотом двигателя в такт с биением сердца.

Трагедия, однако, побудила устроителей, прежде всего, естественно, влиятельнейший Автомобильный клуб Франции (ACF), отказаться от проведения гоночных автопробегов по дорогам общего пользования в пользу регламентированных гонок по специально оборудованным замкнутым трассам с техническими ограничениями, накладываемыми на машины участников. В 1906 году ACF собрала участников на гонку по огороженной частоколом треугольной трассе длиной 103 км, проложенной в окрестностях Ле-Мана. К двухдневным соревнованиям, в ходе которых гонщикам предстояло совершить по ней двенадцать кругов, допускались машины весом не более одной тонны.

Под стоявшим оба дня адским пеклом, от которого плавилась резина, победил венгр Ференц Сис на Renault, опередивший 31 соперника и показавший среднюю скорость 101 км/ч. Помимо кубка и 45 000 франков призовых наградой ему стало звание победителя первой в истории автогонки серии Гран-при – Гран-при Франции 1906 года. Впоследствии слава Сиса, естественно, потускнеет на фоне величайших достижений Руди Караччолы и ему подобных.[70]

В пятницу 9 июля 1926 года под проливным дождем Руди остановил свой Mercedes в южном развороте трассы АФУС под Берлином. Только что на его глазах произошло страшное столкновение двух участников тренировочного заезда перед предстоящим в воскресенье первым в истории Гран-при Германии. От вида исковерканных обломков его била нервная дрожь, пока он выбирался из кабины на подмогу обслуге. Санитары грузили в скорую носилки с итальянским гонщиком Луиджи Плате́. Его бортмеханик Энрико Пироли остался неподвижно лежать на земле распростертым навзничь и со все еще широко открытыми глазами. Дождь барабанил по бездыханному телу итальянца и будто слезами стекал по его щекам. Руди в ужасе взирал, не в силах поверить в увиденное, на первый в своей жизни труп, пока санитар не накрыл тело Пироли простыней, оставив торчать из-под нее лишь белые полотняные туфли погибшего механика.

Дальнейшие тестовые заезды отменили, и Руди вернулся в свой берлинский отель. Образ торчащих из-под простыни заляпанных грязью белых туфель так и продолжал его преследовать.

Месяцем ранее Руди обратился с предложением к Максу Зайлеру, бывшему гонщику, возглавлявшему гоночный отдел Mercedes-Benz. Заводскую команду отправили в Испанию готовиться к предстоящим там Гран-при[71], манкировав участием в первом Гран-при Германии, поскольку компания хотела лицом продемонстрировать свой товар на перспективном экспортном рынке. Руди увидел в этом свой шанс и сказал Зайлеру, что хотел бы представлять Mercedes на АФУСе.

После двухчасовых уговоров Зайлер капитулировал, хотя и не безоговорочно. Машину и техников он Руди пообещал, но лишь на условии, что Караччола заявится на участие в качестве независимого гонщика. Он не смел рисковать репутацией компании, если не проверенный в боях спортсмен покажет посредственный результат под вывеской официальной заводской команды Mercedes. На тех же условиях была выделена машина для участия в Гран-при Германии и Адольфу Розенбергеру, другому многообещающему молодому гонщику. Технический директор Фердинанд Порше выкатил обоим гонщикам по машине с одинаковыми – мощными, но капризными – восьмицилиндровыми рядными двигателями. Как писал один ценитель марки Mercedes, эта модель была будто специально разработана «в трепетной надежде на то, что гонщику окажется по плечу сверхзадача с нею совладать».[72]

В воскресенье днем Гран-при Германии стартовало под черными обложными тучами. Руди напряженно ожидал отмашки на линии старта[73]. Слева от него сидел наизготовку молоденький механик Ойген Зальцер. На стартовом поле тесно скучились без малого сорок машин. Тренировочные заезды по трассе АФУС у Руди не задались; хуже того – его до сих пор наваждением преследовал образ покойного Пироли. И Розенбергер, и многие другие показывали там время на круге намного лучше, чем у него. За мгновения до старта Руди еще раз попытался отыскать на трибунах лицо Шарли в надежде встретиться с нею взглядом, но тщетно, – о на затерялась в толпе.