Большая грудь, широкий зад

Осмотр у врача выявил, что Лу Сюаньэр абсолютно здорова.

— Ну они мне заплатят, эти Шангуани! — негодовала тётушка. — Ясное дело, сыночек у них выхолощенный, как мул, а они над нашей Сюаньэр измываются!

Но дойдя почти до ворот Шангуаней, повернула назад.

Десять дней спустя вечером, когда дождь лил как из ведра, тётушка наготовила еды, даже вино в дядюшкином чайнике подогрела и поставила на стол, и они с племянницей уселись друг против друга. Тётушка достала две зелёные чашечки, одну поставила перед Сюаньэр, другую перед собой. На столе горела свеча, на стене за спиной тётушки подрагивала её тень. Когда она наливала вино, Сюаньэр заметила, что руки у неё дрожат.

— По какому случаю вино, тётушка? — обеспокоившись, поинтересовалась Сюаньэр. Было предчувствие, что должно произойти нечто важное.

— A-а, так, без повода, — отмахнулась тётушка. — День дождливый, на душе муторно, вот и посидим вдвоём, поболтаем. Ну давай, дитя моё, — подняла она чашечку.

Сюаньэр тоже подняла свою, робко глядя на тётушку. Та чокнулась с ней и осушила чашечку одним глотком. Сюаньэр тоже выпила.

— Как собираешься поступить, деточка? — спросила тётушка.

Сюаньэр горестно покачала головой.

Тётушка вновь наполнила чашечки.

— Видать, надо покориться судьбе, дитя моё. Сынок Шангуаней ни на что не годен, и одним этим они нам не ровня. Запомни: это они в долгу перед нами, а не наоборот. В этом мире, дитя моё, много славных дел в потёмках делается. Понимаешь, о чём я?

Сюаньэр в замешательстве помотала головой. От вина перед глазами всё плыло.

Этой ночью к ней на кан забрался Юй Большая Лапа.

Она проснулась на рассвете. Страшно болела голова, просто раскалывалась. Рядом кто-то громко храпел. С трудом разлепив глаза, она увидела подле себя совершенно голого дядюшку. Его медвежья лапища лежала у неё на груди. Взвизгнув, она натянула на себя одеяло и разрыдалась. Дядюшка проснулся и, схватив в охапку одежду, скатился с кана. Запинаясь, как нашкодивший ребёнок, он буркнул:

— Это тётушка твоя… мне велела…

Следующей весной, сразу после праздника Цинмин, невестка семьи Шангуань родила тощенькую черноглазую девочку. Шангуань Люй встала на колени перед керамическим образом бодхисатвы и отбила три поклона.

— Слава небу и земле! — удовлетворённо возгласила она. — Наконец-то дело пошло. Оборони нас, бодхисатва, и пошли нашей семье на будущий год внука.

Расщедрившись, она поджарила глазунью и поставила перед невесткой:

— Поешь-ка.

Шангуань Лу благодарно посмотрела в лицо свекрови полными слёз глазами.

Свекровь глянула на девочку, завёрнутую в рваное тряпьё:

— Назовём её Лайди — Ждём Братика.

Глава 59

Вторая сестра, Чжаоди, — Зовём Братика — тоже родилась от Юя Большая Лапа.

После появления на свет двух девочек лицо Люй стало кривиться.

Матушка уяснила себе безжалостную истину: остаться старой девой ужасно, но ещё хуже, когда выходишь замуж и нет детей. И уж совсем никуда не годится, если рождаются одни девочки. Чтобы иметь прочное положение в семье, нужно родить мальчика.

Третьего ребёнка матушка зачала в зарослях камыша. Это случилось в полдень, через месяц после рождения Чжаоди. Шангуань Люй послала матушку на заросший камышом пруд к юго-западу от деревни собирать улиток для уток. Той весной в деревне появился пришлый торговец, высокий здоровяк с куском синей ткани через плечо, в плетёных сандалиях и с двумя корзинами покрытых желтоватым пушком утят. Поставив корзины у ворот церкви, он принялся зычно выкрикивать: «А вот утята!.. А вот утята!» Прошлой весной продавали и цыплят, и гусят, а вот утят ещё не предлагал никто. Окружив торговца, народ рассматривал этих прелестных крошек с розовыми клювиками, похожих на шарики жёлтого пуха. Крякая, они неуклюже топтались на маленьких прозрачных лапках. «Налетай, покупай! Весной утёнка покупаешь — осенью барыш огребаешь. Попадётся селезень — денег не возьму. Утка пекинская, яйценоская. В этом же году будет нести по яйцу в день. А ежели кормить улитками да головастиками, то и по два — утром и вечером». Первой десяток утят взяла Шангуань Люй, её примеру последовали другие; покупатели так и повалили, корзины опустели вмиг.

Продавец сделал крут по деревне и был таков. В ту же ночь бандиты похитили Сыма Тина, старшего сына из усадьбы Фушэнтан, и вернули лишь после того, как получили выкуп в несколько тысяч даянов. Ходили слухи, что продавец и навёл их, а утята лишь предлог, чтобы выведать всё о Фушэнтане.

Но утки и впрямь оказались хороши. Через пять месяцев они подросли и уже походили на маленькие лодочки. Шангуань Люй в них души не чаяла и каждый день отправляла невестку за улитками, надеясь, что утки будут приносить по два яйца в день.

И вот матушка взяла глиняный горшок, металлическую шумовку на длинном шесте и отправилась, куда велела свекровь. В ближайших от деревни канавах и прудах улиток уже подчистую собрали. Свекровь хаживала на рынок в Ляолань и видела по дороге, что на отмели в заросшем камышом пруду ракушек с улитками полным-полно.