Большая грудь, широкий зад

Когда она вошла к себе, было три часа ночи. Скинула туфли на высоком каблуке, сбросила верхнюю одежду, в трусиках и бюстгальтере несколько раз прошлась, скользя, по навощённому полу — так самка животного обследует свою территорию. Включила торшер, выключила люстру. Из-под жёлтого абажура падал мягкий свет, в комнате было уютно и тихо. За время её отсутствия воздух в комнате застоялся, она раздвинула шторы, открыла створку окна из алюминиевого сплава. Ночной бриз принёс с собой душистый аромат. Во дворе в больших деревянных бочках поблёскивали листвой три больших куста аглаи, усыпанные цветами, словно звёздочками. Во дворе росли ещё и фикусы и саговники, а также стройный бамбук. По пустынному проспекту рядом с домом промчался роскошный импортный лимузин. По обтекаемым формам она узнала шестисотый «мерседес» секретаря горкома Сунь Моужэня. Перед глазами тут же возник этот коротышка с реденькими волосами и голым подбородком, хитрый старый чёрт. Как это часто случается, отношения мэра Лу Шэнли и секретаря горкома с самого начала не заладились. Между чиновниками в Китае подобное происходит сплошь и рядом. Сказать, чтобы были серьёзные разногласия, — так нет, а вот неприязнь страшная. Тут Лу Шэнли подумала о своём покровителе и о том, кто стоит за Сунь Моужэнем, и сердце заволокла тёмная туча страха. Её покровитель мог пасть, а моужэневский пойти на повышение. Если допустить такое, смысл таинственного звонка в гостевом доме становится понятен. И «мерседес» Суня в глухой ночи не случайность.

Плечи подзастыли, надо бы надеть розовую ночную сорочку из натурального шёлка. Сняв бюстгальтер — конечно же марки «Единорог», чистый хлопок, с хитрой электронной системой массажа и поддержки груди — и глядя на эту штуковину, похожую на ослиные шоры, она вспомнила, как много лет назад в Гаоми рассказывали про шпионку, которая посылала сообщения с помощью передатчика, установленного в груди, и от этой нелепой истории в душе всколыхнулось неописуемое отчаяние. Вспомнилась женщина, которая впервые прошлась по улице в юбке, — миловидная учительница русского языка Хо Лина. Всё деревенское хулиганьё слетелось поглазеть на неё. Они делали вид, будто пытаются посмотреть, есть ли у неё под юбкой трусики. Партсекретарь Ху со всем пылом заявил, что юбки носят лишь потаскухи, — мол, очень удобно этим делом заниматься: юбку задрала, ноги расставила, и готово.

Сняла бюстгальтер — груди, конечно, отвисли. Полтинник, как ни крути, — сколько экзотических деликатесов ни ешь, в какие шелка и бархат ни наряжайся, всё равно юной не останешься.

Она достала из бара бутылку янтарного импортного вина, открыла и налила в бокал. «Ну просто как в голливудском фильме, обижаться не на что, всё есть: что хочешь пей, что хочешь надевай». Отпила вина и с бокалом в руке обвела глазами комнату. Цветной телевизор, магнитофон, стереосистема — эка невидаль! Открыла большой платяной шкаф из камфорного дерева: комплекты модной одежды, какой ни возьми — корову купить можно, даже не одну. «А если поменять все эти наряды на рис, то, пожалуй, целое хранилище понадобится», — усмехнулась она. Отпила ещё глоток, разговаривая сама с собой: «Прогнило всё, ой прогнило». Открыла выдвижной ящичек, вытащила лежавшие там в беспорядке золотые украшения, пересчитала: сто восемьдесят пять цепочек, девяносто восемь браслетов, восемьдесят семь пар серёг, сто двадцать семь колец с бриллиантами, разными драгоценными камнями и без оных, девятнадцать колец из белого золота, семнадцать нагрудных брошей-цветков, двадцать четыре памятные монеты из чистого золота, семь часов «Ролекс» и куча других женских часов. «Если обменять всё это на свинину, сколько, интересно, пирожков с начинкой можно слепить?» На лице снова появилась презрительная усмешка. Она сделала ещё глоток, бормоча себе под нос: «Прогнило всё, ой прогнило!» С бокалом в руке прошла в заставленный мебелью кабинет и открыла дверцу встроенного шкафа. От аккуратно уложенных там юаневых банкнот пахнуло тошнотворной затхлостью. Закрыв шкаф, сделала ещё глоток: «Что может быть грязнее денег! Не удивительно, что все великие чураются их. Я, вообще-то, тоже могла бы их не касаться. За последние десять лет разве что-то купила на деньги? Нет и нет». Отошла она от этих денег мрачная, очень недовольная собой. «На кой я копила всё это?» — думала она, с досадой припомнив, что в шкафу, наверное, больше миллиона юаней. А ведь ещё и в стальном сейфе есть, в подвале первого этажа, — там доходы с тех времён, когда она была управляющим филиала банка.