Большая и грязная любовь

– Глеб, мне не трудно.

– Крис, не…

Договорить не позволила, крутанулась на каблуках и бодро потопала в нужный отдел. А поравнявшись с мясным, остановилась – просто чувство такое, будто кто-то пристально в спину смотрит. Оборачивалась я медленно, еще не понимая, что холод, сковавший сердце, – предвестник беды…

– Девушка! – воскликнул незнакомец. Высокий, косматый, в видавшей виды майке и потертых джинсах. – Вы не подскажете, как пройти в библиотеку?

Его губы дрогнули в улыбке, очень теплой, очень приветливой. А я вздрогнула и отступила. Нет, не незнакомец. Уже видела его. Только один раз, но…

– Запах ваш почувствовал, – с той же улыбкой, признался парень. – Удивительно, правда? Я искал вас в «Шерри-кат», а вы тут…

Он говорил что-то еще, но я не слышала. Мир резко посерел, звуки уподобились расплавленной карамели – стали тягучими, вязкими, а воздух… я даже представить не могла, что воздух может быть таким плотным и рваться с таким… треском.

Где-то далеко-далеко, в другой вселенной, до боли знакомый голос крикнул:

– Крис!

Но я не успела ответить, я провалилась во тьму.

Часть II

Глава шестая

Мне снилась какая-то мерзость. Нет, сам сон я не помнила, но проснулась в крайне гадостном расположении духа, с мигренью и на мокрой подушке. Не сразу, но все-таки сообразила – сегодня воскресенье, так что выдергивать из теплой постельки никто не будет. Хоть что-то хорошее!

Но увы…

– Кри-ис! Крис! – Мама звала с кухни. – Крис, ты уже проснулась? Тебе овсянку запаривать?

– Нет, – буркнула в подушку, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову. – Не проснулась. Не запаривать.

Жаль, мое мнение никого не интересовало. Впрочем, как и всегда.

– Крис! – Голос мамы прозвучал ближе, почти над ухом. – Крис, ты проснулась?

Ну как можно оставаться культурным человеком в таких обстоятельствах? Тем не менее силы на приличный ответ я нашла:

– Мам, дай поспать.

– Крис, уже десять, – наставительно сообщили мне. – Уже солнце встало.

«Да хоть луна!» – мысленно огрызнулась я и уже собралась огрызнуться и вслух тоже, как тишину нашей тесной квартиры нарушил крик дверного звонка. От неожиданности подпрыгнула, проглотила крепкое слово, внезапно вскочившее на язык, и застыла. Застыла, потому что вспомнила. Глеб!

В дверь опять позвонили, и я не просто подпрыгнула – вскочила! Едва не упала, запутавшись в одеяле, выбежала в коридор. Когда отпирала замок, пальцы не дрожали – ходуном ходили.

– Гле… – Я осеклась.

Очень долгая, очень неприятная пауза. Сердце стучит все медленней – кажется, еще чуть-чуть, и остановится вовсе. И голос собачника как набат:

– Только без обмороков, ладно?

Обмороков не было, зато была мама, которая появилась в дверном проеме, спросила настороженно:

– Крис? Крис, это кто?

– Друг, – нагло заявил собачник и, отодвинув ошарашенную меня, вошел. Вслед за мужчиной и песик появился – все такой же большой, косматый и невыразительный.

Маман громко сглотнула, попыталась возразить, но тут и я отмерла…

– Все хорошо. – Прозвучало неубедительно, но все-таки. – Действительно, друг.

Волшебник растянул губы в фальшиво-бодрой улыбке, не дожидаясь приглашения, потопал в мою комнату. Пес за ним. Ну и я третьей…

– Крис! – окликнула мама возмущенно.

– Потом объясню.

Шок, в который впала родительница, был куда глубже, нежели показалось вначале. По крайней мере, только этим могу объяснить ее неуверенный, но все-таки кивок.

– Ты уже поняла, что случилось? – спросил собачник, едва мы оказались наедине.

Я помотала головой и направилась к шкафу – хоть халат накинуть, что ли. Подступающую истерику душила с горячностью Отелло, но получалось фигово. Глаза щипало от слез, в носу щекотало… ну тоже от слез, если в анатомические подробности не углубляться.

– Привязка сорвалась, – сказал мужчина устало. – Просто сорвалась привязка…

Он отдернул штору и уселся на узенький подоконник. Псина скромностью хозяина не обладала, косматая зараза запрыгнула на развороченную постель и сделала вид, что всегда тут спала. Я невольно поморщилась, но промолчала. В свете происходящего шерсть на простынях – сущая мелочь.

– Я не разбираюсь во всей этой хиромантии…

– Вальтез, – сказал мужчина.

– Что простите?

– Вальтез мое имя, – пояснил тот.

– Очень приятно. – Приятно не было, но хамить не хотелось. – Я – Крис.

– Знаю, – грустно усмехнулся собеседник. – Я все-все знаю…

– Ну раз знаете, тогда объясните. – Кажется, задушить истерику все-таки не получится.

– Да. Разумеется, объясню… – Вальтез тяжело вздохнул, сцепил пальцы и, смерив странным взглядом, сказал: – Для начала я должен признаться, что действовал не один.

Очень хотелось кивнуть на пса и спросить – ваш главный сообщник? Но я смолчала. А типический-типический мужчина продолжал:

– Не подумай, что оправдываюсь. Просто хочу, чтобы ты осознала масштаб. Это был очень крутой эксперимент, Крис. Единственный в своем роде.

Эксперимент? Черт! Кажется, истерика может смениться жаждой убийства, причем сию секунду.