Большая игра

"Святая простота", - улыбнулся сам себе Дон. Внезапно он ощутил жалость к тому наивному пареньку совсем не похожему на него сегодняшнего:

"Отними у меня власть и деньги и я не захочу больше существовать на этой земле. Мне тогда жизнь станет не нужной. А потому я не могу потерпеть поражение в затеянной "Большой игре". Слишком многое поставлено на карту".

Дождь прекратился. И отгоняя от себя ненужные детские воспоминания, Дон приказал: - Останови на минутку машину Крот, и прижмись поближе к тротуару.

Дон вышел из машины, брезгливо перешагнул через грязный быстро бегущий ручеек и подошел к железной решетке водяного стока. Достав из кармана серьгу, он бросил её вниз. Но с первой попытки избавиться от опасной улики ему не удалось: зацепившись за край одной из секций решетки, украшение повисло над бездной городского отстойника. Бегущий поток переливался через серьгу и она шевелилась словно живое существо, выбирающее себе более удобную позицию для прыжка. Дон уже занес ногу, чтобы скинуть серьгу вниз. Но в этот момент, словно испугавшись его прикосновения, увлекаемая струями бурлящего потока блестящая слезинка в последний раз, сверкнув своими гранями на дневном свету, скатилась вниз в темный провал грязной городской канализации.

И эту податливую покорность Дон воспринял как доброе предзнаменование и довольный вернулся в машину.

* * *

Гришка Лоскут был разочарован. Даже обрадовавшись неожиданной дармовой выпивке, Ковер сам за водкой не побежал, сохраняя свой авторитет, а послал Ляльку. При разливе и выпивке он не упускал возможности высказать пренебрежение Лоскуту. И Гришка с тоской думал, что все опять закончится мордобоем и издевательствами. К тому же он опасался, что захмелевшие собутыльники отнимут у него неожиданно привалившее богатство и потому, не дожидаясь окончания натужного веселья, поспешил уйти от опасных приятелей. Отойдя подальше, он купил ещё бутылку водки и круг копченой колбасы. Подковыляв к овощному магазину по привычке, выклянчил у молодой продавщицы гнилой огурец и направился в дальний скверик. Аккуратно расстелив газету, выложил на неё свое богатство и начал понемногу отпивать прямо из горлышка бутылки. Сверху пригревало солнце, у него было спиртное и замечательная давно забытая закуска. Но он внезапно ощутил пустоту и разочарование, ясно осознав, что уже ничего хорошего в этой жизни у него не будет. Впервые за все годы несчастий его посетила необычная мысль: "А не лучше ли сделать петлю и повеситься где-нибудь на чердаке одного из тех выстроившихся в ряд серых и мрачных домов? И уже не будет ни голода, ни холода, ни ставшего уже привычным одиночества".

И стараясь вымыть из мозгов эту напугавшую его своей устрашающей притягательностью мысль, он сделал длительный приятно обжигающий горло глоток. Открыв блаженно закрытые глаза, Лоскут увидел перед собой двух одетых в модные широкие пиджаки "крутых" парней. Они внимательно его разглядывали. К своему удовлетворению Гришка не почувствовал ни малейшего испуга. Ему в этот момент было все равно.

- Ты - Лоскут?

- Допустим!

И уловив нотки вызова в ответе старого калеки-бомжа, Крот иронически усмехнулся: Ну что ж, Лоскут, поедем, покатаемся. Дело у нас к тебе имеется. Разговор небольшой.

Гришка потянулся к остаткам закуски. Крот небрежно махнул рукой: Оставь это, у нас в машине все есть, и водки сколько хочешь и закуски на десять таких как ты хватит.

Но Гришка, уже догадавшись, что его ждет, решил проявить независимость. С молчаливым упрямством, крепко зажав в руке недопитую бутылку, сопровождаемый громилами, направился к шикарной машине: "Ишь ты черная, как катафалк. Хоть напоследок проедусь с комфортом в шикарной машине."

Сидя на заднем сиденьи, Гришка, отгоняя страх, вновь приложился и сделал большой глоток водки. Ведущий машину Крот, наблюдая за ним в зеркальце одобрительно хмыкнул:

- Молодец, Лоскут. Хорошо пить умеешь, красиво, без натуги. Я таких уважаю. А теперь поспи. Я разбужу, когда надо будет.

Гришка из чувства все ещё не покидающего его протеста решил бодрствовать, но однообразное мелькание чередующихся рощ и полян, прилегающих к загородному шоссе, вскоре заставили его притупленное водкой сознание затуманиться и задремать.

Далее ехали молча. На сороковом километре машина свернула в сторону от основного шоссе. Через полчаса они подъехали к огромному давно заброшенному котловану. Вокруг возвышались неподвижно застывшие горы щебня, песка, гравия и застывшего цемента.

Грива грубо растолкал Лоскута: Давай, просыпайся, дядя, приехали!

Лоскут некоторое время приходил в себя, пытаясь сообразить, где и с кем находится. Зачем все вспомнил и с тоской ощутил близость собственной кончины. Он безропотно позволил вывезти себя из машины и подвести к отвесному краю котлована.

"Сейчас все будет позади, - пришло горькое осознание неминуемой гибели, - странно, но ещё пару часов назад я сам хотел смерти, а теперь боюсь. Ох как боюсь! Выпить бы сейчас, ах как хочется выпить.". И он в тоске обвел глазами заброшенное неизвестно кем затеянное и остановленное строительство.