Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Прежде всего, окончание холодной войны символизировало выход отечественной исторической науки за узкие рамки давно отживших пропагандистских клише и «черно-белых» стереотипов, особенно в плане восприятия Западом России или традиционных представлений о странах Востока, характерных для советских историков. Далее, вакуум геополитического влияния в так называемых контактных зонах цивилизаций со смешанным этно-конфессиональным составом, ставший очевидным к концу XX — началу XXI в., актуализировал необходимость свежего взгляда на предпосылки тех бурных процессов, свидетелями которых мы стали после крушения биполярного мира. Наконец, облегчение доступа специалистов к архивным фондам большинства стран Европы и Азии позволило им ввести в научный оборот корпус ранее неизвестных источников, подвергнув их перекрестной верификации с использованием компаративного и междисциплинарного подходов. Показательно, что события более чем вековой давности продолжают вызывать огромный интерес не только ученых, но и практиков — политиков, дипломатов, военных, а также представителей широкой общественности. В частности, на страницах периодических изданий и в виртуальной информационной среде можно встретить немало публикаций, авторы которых стремятся сопоставить тенденции сегодняшнего дня с наиболее показательными эпизодами соперничества великих держав в различных регионах мира. Неслучайно также в ряде университетов Европы и США студентам читаются учебные курсы по истории Большой Игры в контексте эволюции международных отношений Нового времени[1].

Если бы обычного читателя, который проявляет интерес к событиями прошлого, попросили объяснить, как он или она понимает Большую Игру, то ответ легко предугадать заранее. Скорее всего, человек, лишь немного знакомый с историей расширения имперских пределов, ответил бы, что это понятие описывает соперничество Англии и России за контроль над Центральной Азией в XIX веке, когда русские бросили вызов англичанам в странах Востока, вынудив последних решать одновременно сразу три взаимообусловленные задачи сохранения баланса сил в Европе, обеспечения безопасности Индии как главного источника благосостояния метрополии и защиты морских торговых путей.

Однако, как показали результаты исследования, которые легли в основу книги, такой взгляд на Большую Игру является не только ограниченным, но и устаревшим. Несмотря на множество публикаций очевидцев событий, отставных военных и дипломатов, профессиональных журналистов, наконец, исследователей-первопроходцев, совершавших на протяжении нескольких десятилетий XIX–XX вв. опасные для жизни путешествия по просторам Азии, генезис, содержание и воздействие Большой Игры на международные отношения все еще остаются слабо изученными или мифологизированными. В современной исследовательской литературе, как отечественной, так и зарубежной, не говоря о популярных изданиях, история Большой Игры по-прежнему представлена фрагментарно. Специалисты, как правило, рассматривают ее либо в границах определенных государственных образований — Персии, Афганистана, ханств Центральной Азии и т. д., либо как процесс, обусловленный исключительно военно-политическими соображениями основных «игроков», либо в качестве явления, не связанного с модернизацией традиционных восточных обществ, которую европейские державы сумели им навязать. Да и само это понятие сегодня употребляется большинством авторов скорее в качестве знаковой метафоры геополитического соперничества различных государств — от США до Китая, что лишает его конкретно-исторического смысла[2].

Поэтому главной целью исследовательской работы стало изучение Большой Игры как значимого компонента международных отношений, связанного с определенной эпохой и нашедшего отражение в деятельности широкого круга участников — от известных государственных и общественных деятелей, дипломатов и военных администраторов до скромных чиновников, служивших на границах империй, и бесстрашных путешественников, которые изучали географическую среду, быт и культуру азиатских этносов. Автор монографии стремился обосновать собственную концепцию Большой Игры, призванную изменить существующее представление о ней и демифологизировать историю англо-русских отношений в Азии, которые развивались вместе с процессом становления всемирной системы экономических, политических и социо-культурных связей. Свою задачу он видел также в анализе движущих сил и механизмов инкорпорирования доиндустриальных социумов в эту систему по британской или русской моделям, взаимодействие между которыми, включавшее как моменты соперничества, так и сотрудничества, определило, как будет показано ниже, внутренний смысл интересующего нас процесса. И хотя попытки такого рассмотрения предпринимались ранее компетентными очевидцами и участниками событий, результаты их анализа уже не отвечают требованиям сегодняшнего дня[3].