Большая Игра против России: Азиатский синдром

В этой удаленной средневековой монархии у русских был и еще один дополнительный интерес. За многие годы на процветающих работорговых рынках Хивы и Бухары были проданы в пожизненное рабство немало русских людей — мужчин, женщин и детей. Началось все с оставшихся в живых участников экспедиции 1717 года, но теперь это были главным образом солдаты и поселенцы, похищенные или взятые в плен киргизскими племенами вблизи Оренбурга, или рыбаки и члены их семей, захваченные туркменами на берегах Каспийского моря. Об их судьбе мало что было известно, ибо бежать из рабства никому не удавалось. Так что в довершение всего Муравьеву поручили выяснить все, что удастся, относительно их положения.

Ермолов очень внимательно и заботливо выбирал своего человека. Муравьев был сыном генерала и одним из пяти братьев, служивших в действующей армии. Он уже успел зарекомендовать себя исключительно способным и находчивым человеком. Первый офицерский чин он получил всего в 17 лет, имя его пять раз упоминалось в реляциях о боевых действиях в войну с Наполеоном. Капитан обладал обширными познаниями, столь необходимыми для выполнения его миссии. Помимо того что он был квалифицированным военным топографом, он совершил целый ряд секретных экспедиций, в том числе и на территорию Персии, где странствовал с фальшивыми документами под видом мусульманского паломника. Так что капитан не только мог оценить регион глазами солдата, но и полностью осознавал все грозившие опасности.

Кроме того, напомнил Ермолов, если он потерпит неудачу и хивинцы посадят его в тюрьму, продадут в рабство или казнят, русские власти от него отрекутся. Спасти его будет невозможно: царь не мог себе позволить потерять лицо от действий мелкого центральноазиатского правителя. Муравьев обладал еще одним качеством, которым Ермолов советовал без зазрения совести воспользоваться. Капитан был исключительно обаятелен. К этому следовало добавить его беглое владение местными языками. «Ваша способность заставить себя полюбить, — сказал ему генерал, — вместе с вашим знанием татарского языка могут стать немалым преимуществом. Не рассматривайте лесть и подхалимство с европейской точки зрения. У азиатов она в порядке вещей, так что никогда не бойтесь с ней переборщить».

Когда накануне отъезда капитан молился в соборе, перспективы его благополучного возвращения выглядели весьма и весьма сомнительными. Ведь в последнем послании хана, полученном несколько лет назад, предупреждалось, что любого русского посланца, что осмелится приблизиться к Хиве, ждет ужасная судьба. Но если кто-то и мог преодолеть все препятствия, то, по убеждению Ермолова, только блестящий молодой офицер Муравьев.

Месяц спустя после отъезда из Тифлиса Муравьев вышел в море из Баку на борту русского военного корабля. Перед тем как пересечь Каспий, направляясь к его дикому и пустынному восточному побережью, корабль ненадолго зашел в порт прибрежной крепости Ленкорань. Здесь за несколько недель Муравьеву предстояло, оставаясь под защитой русских моряков и пушек, наладить контакты с разбросанными поселениями туркмен. Сначала те отнеслись к нему с испугом и подозрением, но затем с помощью подарков вождям ему постепенно удалось завоевать их доверие. Наконец удалось договориться, что за сорок золотых он сможет присоединиться к каравану, которому вскоре предстояло отправиться в Хиву через коварную пустыню Каракум. Половину этой суммы предстояло заплатить при выезде, а вторую — после благополучного возвращения на корабль. Было решено, что путешествовать ему благоразумнее под видом туркмена из племени Джафир Бея, некоего Мурад Бега, хотя люди в караване знали, что на самом деле он русский, который везет подарки и важные сообщения для хивинского хана. Маскировка должна была защитить его, не говоря уже о подарках, от скитавшихся по пустыне бандитов и работорговцев. И даже при этом Муравьев не расставался со спрятанными под одеждой парой пистолетов —и кинжалом.