Большая игра (СИ)

Асано то приходил в себя, то впадал в черное, полное ужасов забытье, из которого рвался поскорее выбраться, собирая всю волю в кулак. В один из таких моментов он осознал себя лежащим на операционном столе. Увидел склонившегося над ним хирурга-целителя, лицо которого скрывала белая маска и, облегченно выдохнув, снова ушел в небытие.

За первой последовали и другие, весьма многочисленные операции. И постепенно жизнь стала налаживаться. Он заново научился ходить на собранных из кусков конечностях. Долго пришлось ездить в кресле-каталке, прыгать на костылях. Напоминанием о тех неделях теперь служила лишь изящная черного лака тросточка в его левой руке.

За все время лечения его ни разу ни о чем не спрашивали. Никуда не вызывали и не требовали отчетов. Никакого расследования, по крайней мере, известного ему, также не проводилось. Наконец, ему доставили приглашение прибыть в Токио. Большой дворец Фукиагэ, расположенный внутри отдельного района Тиёда, — резиденция императора Хирохито.

И потому сейчас, идя под сенью давно отцветшей сакуры, вдыхая смолистый аромат величественных черных сосен, он думал, что ожидает его впереди. Присущая многим одаренным интуиция, да и просто здравый смысл подсказывали, что его ждет важный разговор, а не наказание и смерть.

В приемной его встретил личный секретарь божественного тэнно. И проводил Асано в личный кабинет императора.

Хирохито, поблескивая круглыми стеклами очков в тончайшей золотой оправе, сидел за широким столом в цивильном темном костюме и в галстуке.

— Вижу, Асано-сан, врачи неплохо постарались, — бесстрастно посмотрел он на вошедшего.

— Да, мой император, — четко по-уставному ответил самурай.

— Готовы к службе?

— Всегда.

— Присаживайтесь, — разрешил микадо, указывая на свободный стул.

— Вы слишком добры…

— Делайте, что вам говорят, Асано-сан, — поморщился Хирохито, вынимая из внутреннего кармана защитный амулет и демонстративно отложив его в сторону. — Мне нужно знать из первых рук все детали произошедшего, а потому приказываю вам задействовать «сферу».

— Но это… «запрещено», — хотел сказать командер, но осекся.

Хотя в присутствии божественного Тэнно недвусмысленно запрещалось входить в «сферу», но его воля для подданных и есть закон. Кто он такой, чтобы не подчиняться приказу?

— Да, мой император! Я готов!

— Тогда не будем терять времени.

Подключение к незащищенному амулетом разуму не заняло много времени, и через несколько секунд Асано снова пережил все перипетии того злополучного дня, едва не стоившего ему не только карьеры, но и самой жизни. Последним, впрочем, можно было и пренебречь, но куда тяжелее –осознание поражения. И сейчас император ощутил всю горечь своего преданного хатамото[1].

Разорвав контакт, Хирохито некоторое время сидел, молча, прикрыв глаза и откинувшись в кресле.

— Я не смог выполнить приказ и опозорил свой род, — глухо заявил Асано. — прошу божественного Тэнно позволить мне…

— Нет! — резко ответил вышедший из состояния сатори[2] микадо. — Япония нуждается в таких людях, как вы!

«Что же, смерть легче перышка, а долг тяжелей горы…»

— Кто способен воспринять силу и стать шиноби? — спросил вернувший на место амулет Хирохито.

— Кто угодно, мой господин, — тихо ответил офицер. — Могущество аякаси не требует наличия Дара. Любой человек может стать вместилищем для ёкаев. Проблема лишь в том, что далеко не каждый может выдержать присутствие в своем теле и сознании столь мощных энергосущностей. Но что еще печальнее, даже те, кто успешно прошел изменение, рано или поздно выгорают изнутри…

— Это понятно, — равнодушно заметил император, — главное, скольких и на какой срок можно инициировать?

— Пока я не могу ответить на этот вопрос. Одни выгорают за минуты, другим удается продержаться больше времени.

— Сколько всего?

— Охватить Силой, взять под контроль и пробить дорогу ёкаям — очень затратно. Пока что лучший результат за день для меня не более дюжины человек.

— Сколько из прошедших обряд выживает и может быть использовано хотя бы несколько месяцев?

— Один из пяти.

— Остальные гибнут сразу?

— Да, мой господин.

— Значит, два-три аякаси в сутки?

— Да.

— Это хорошо, но мало. У вас было почти двадцать аякаси, но русскому гроссу удалось вас одолеть.

— Он был не один, мой повелитель. Колычеву помогали четверо сильных одаренных. А на его людях, лишенных Дара, одеты очень мощные защитные амулеты.

— Если бы он оказался один, вы бы справились?

— Если бы не этот презренный предатель Накагава… — с трудом сдержал подступившую комом к горлу ненависть командер, — мы уже почти победили, когда тот применил неожиданный прием. Ударил, сидя на мотоцикле.

— Оружие в руке? Интересное решение… И самоубийственное для одаренного.

— К сожалению, он выжил, мой государь. И виной тому его наставник! И корабль, и ученик, и даже меч подчинились Колычеву, а ведь все это творения «великого» мастера Миядзаки.