Большая игра (СИ)

Строительство храма — это не только возведение его стен и крыши. Нет. Это еще и отделка. И вот тут-то проблемы и начинались. Потому что, если сам собор можно довольно быстро возвести. Даже большой. То отделку в таком темпе не произвести. Ибо работа это художественная. Особенно это касается внутренних интерьеров. Там ведь роспись была по штукатурке. И роспись та делалась художниками. А дело это не быстрое. Считай чудовищных размеров картину нужно нарисовать, размером с площадью стен и потолка храма.

Вот там-то можно и застрять. И на пять, и на десять, и даже на двадцать лет. А в отдельных случаях над внутренней отделкой трудились по два-три поколения художников. И в этом плане новый Успенский собор — не исключение…

По большому счету Аристотеля изначально смущало только идея железного перекрытия крыши. Но Иоанн взял всю ответственность на себя, и итальянец принялся за дело без оглядки на потери в репутации в случае провала. Да и, в конце концов, если бы ничего не вышло, пришлось бы делать по старинке — деревянными балками или каменными «звездами». Дольше, но…

Он, конечно, переживал. Однако все обошло. Кованные железные пруты[6], профилированные в двутавр оказались удивительным решением. Да, с их поковкой намучались. Но результат превзошел все ожидания архитектора. Замена материала потребовала новых методов крепежа. Однако, ничего принципиального нового — заклепки — обычная вещь в Средние века[7].

Сами балки представляли собой пространственную ферму прямоугольного сечения, склепанную на земле из прутков. Наверх их поднимали уже собранными в единую конструкцию. И этот способ перекрытия был единственной по настоящему необычной и новой технологией в опыте и знаниях Фиорованти. Все остальное в той или иной форме либо было привычно, либо знакомо. Вопрос лишь в комбинации решений…

Дифференциация удельной массы материала между этажами? Так обычное дело. В городах Европы так жилые дома строили. Первый этаж из камня, а верх из дерева. Как вариант. Положить на тяжелый камень более легкий? Ничего противного опыту и здравому смыслу в этой идее не было.

Мощная плита фундамента? Также ничего нового. Под любой относительно крупной церковью в Европе такая же лежит, если храм, конечно, стоит не на скале. Обычно ее формировали навалом бутовых камней. А тут еще решили известковым раствором скрепить. Почему нет? За ваши деньги любые изыски.

И так далее… И тому подобное…

Поэтому в этом соборе кто-то видел проведение Господне. Аристотель же — плод человеческого труда и грамотного планирования. И возвращался итальянец в собор каждое утро с особым чувством какого-то восторга что ли. Ему еще нужно построить колокольню и отлить для нее колокола. А потом долго и нудно руководить отделкой. Но факт остается фактом. В историю его Успенский собор уже вошел. Как и он сам…

***

Антуан Великий бастард Бургундии сидел на своем коне и с блуждающей улыбкой на лице наблюдал за маневрами новой армии своего брата — Карла Смелого. А там, в некотором удалении, маршировали аркебузиры и пикинеры…

Его поездка в Москву принесла свои плоды.

И вот теперь в Бургундию шли регулярные поставки дешевого военного снаряжения. Да, оно уступало по своим защитным свойствам тем же полудоспехам и даже бригантинам. Но оно было дешево и его было много. Настолько, что Карл смог позволить себе сформировать большую массу пехоты в надежде на то, что она сможет «затащить» в местных конфликтах.

Стеганный кафтан с пришитой к нему ламеллярной чешуей. Широкий шлем дзингаса с надежно держащим его подбородочным ремнем. В руках у них пики да аркебузы. Опять-таки московской выделки. Они оказались на голову лучше местных и дешевле.

Снаряжение само по себе — это просто железки. Поэтому Антуан договорился о том, чтобы у Иоанна «дезертировало» необходимое количество вояк, дабы выступить инструкторами.

Ну как дезертировало?

Официально они ушли в отпуск без сохранения содержания. И уехали в Бургундию, где встали на довольствие Карла Смелого, начав обучать его людей. Само собой, и пришлось хорошо заплатить и им, и их сюзерену. За одну только эту сделку король Руси сумел получил сотню ремесленников-мастеров разных, потребных ему специальностей.

Так сказать, обмен опытом.

Плюс четыре тысячи голов мериносов — тонкорунных овец. Да две сотни кобыл лучших пород и тысячу жеребцов из которых три сотни — прекрасно обученных дестриэ. И это, не считая звонкой монеты, которую отдавали за воинское снаряжение.

Немалая цена. Но она того стоила. Поэтому бургундская регулярная пехота, выросшая чуть ли не на пустом месте буквально за год, внушала. И в какой-то мере напоминала русскую. Разве что гербовые цвета другие. Вместо золотых восставших львов на красном фоне у этих ребят красовались черные на золотом.

Да, пока страдала выучка. Да, у этих рот еще не имелось боевого опыта и традиций. Но эти ребята уже сейчас вызывали очень многозначительные взгляды у тех, кто был при Вильно или в других местах боевой славы Руси.