Большая игра Слепого

Дверь противно взвизгнула, от этого звука холодок пробежал по спине Олега Иосифовича Брусковицкого.

– Будь ты неладна! – буркнул он. – Приду и сразу же смажу, налью масла, чтобы открывалась бесшумно, как в сейфе.

Он ступил в темноту и тут же подумал: что-то не так! Лампочка должна гореть, ведь когда он провожал своего гостя, свет в подъезде был, а сейчас его окружала кромешная тьма.

«Ну, да ладно, Бог с ней», – Олег Иосифович шагнул в темноту.

И в тот же миг тяжелый сокрушительный удар обрушился на его голову. Колени Брусковицкого подогнулись, он взмахнул руками, сумка соскользнула с плеча, упала на ступеньку. Туда же должен был упасть и сам реставратор. Но упасть ему не дали – чьи-то сильные руки подхватили Брусковицкого за плечи.

– Тяжелый, бля! – прошептал мужской голос прямо в лицо Олегу Иосифовичу.

Но реставратор ничего не услышал: он был без сознания. Удар оказался точным и сильным. Мужчина в толстой стеганой куртке заволок Олега Иосифовича в мастерскую и, не давая упасть на пол, включил свет.

Две лампы ярко вспыхнули, мужчина осторожно прикрыл дверь, задвинул засов. И только после этого осмотрелся.

Мастерская была ужасно захламлена. Он подошел" к умывальнику, поискал глазами какую-нибудь емкость.

Нашел большую банку из-под итальянских маслин.

Мужчина наполнил ее холодной водой и поставил на край стола, где еще совсем недавно лежали изготовленные руками реставратора подделки. Несколько секунд он медлил, словно прикидывая, с чего бы начать. Затем обшарил карманы Олега Иосифовича, вытащил портмоне, заглянул внутрь, выгреб оттуда деньги. Посмотрел на телефон и увидел торчащие из-под черного аппарата двадцатидолларовые купюры.

– Сто двадцать, – пересчитал мужчина с трехдневной щетиной на лице.

Затем прищурил глаза, подошел к двери, отодвинул засов и вернулся в мастерскую с двадцатилитровой пластмассовой канистрой, в которой тяжело плескалась жидкость.

– Вот и хорошо. Все ладненько, чики-чики, – прошептал он сам себе и перевернул грузное тело хозяина на спину Лицо Олега Иосифовича заливала кровь, он все еще не пришел в сознание. Мужчина взял банку из-под маслин и всю ее вылил на окровавленную голову хозяина мастерской.

Брусковицкий с трудом открыл глаза, попытался подняться. Но мужчина поставил ногу в замшевом ботинке на горло Олега Иосифовича и негромко произнес:

– Лежи, пень старый, не дергайся, тебе же лучше будет!

– Ты… Ты… Ты кто? Кто вы? – глухо, с присвистом спросил Брусковицкий и попытался тряхнуть отяжелевшей головой.

Подошва ботинка еще сильнее вдавила острый кадык в шею.

– Лежи, я сказал! Где деньги?

– Какие? Что?

– Деньги где, ублюдок? – нога грабителя приподнялась.

– Я… Я не знаю, о чем вы?

– Где деньги за картины спрятал, быстро говори, пока жив!

– Я не знаю, не знаю… Нет у меня денег…

– Ах ты, бля! – и мужчина переместил тяжесть тела на правую ногу.

Брусковицкий захрипел, судорожно дернулся, попытался схватить мужчину за ногу, но тот на это движение даже не прореагировал. Он еще сильнее придавил реставратора к грязному полу.

– Бля, деньги где?

– Не скажу!

– Ты что, жить не хочешь?

– Не скажу!

– Убью – найду!

– Там, там… – дрожащий палец Брусковицкого указал на стеллаж, где стояли позеленевшие самовары, старые чугунные утюги и прочая дребедень, которая, как правило, наполняет мастерские художников, искусствоведов и реставраторов.

– Там, говоришь?

– Да, там, – с трудом выдавил из себя перепуганный Брусковицкий.

– Где?

– Там, в кувшине… В глиняном кувшине…

– В глиняном, говоришь, в кувшине?

– Да, вон в том.

– Ну что ж, хорошо. Теперь вставай.

Брусковицкий приподнялся, упираясь руками. Ладони попали в лужу, но Брусковицкий даже не обратил на это внимание. Он поскользнулся. По лицу текла кровь, берет валялся в стороне, на темени ныла большая кровоточащая шишка, кожа на лысине была рассечена.

– Зачем? Зачем вы так? – пролепетал Брусковицкий.

Мужчина без тени улыбки глянул на свою жертву и отошел на шаг в сторону. Брусковицкий попытался подняться, но не удержал равновесие и завалился на спину.

– Вставай! – мужчина наклонился, схватил Брусковицкого за толстый вязаный шарф и, резко дернув вверх, поставил реставратора на колени.

Откуда ни возьмись в его руке оказалась короткая тяжелая дубинка. Еще один сокрушительный удар обрушился на голову Брусковицкого. Тот ойкнул и обмяк. И если бы мужчина в стеганой куртке и кепке, повернутой козырьком назад, не держал Брусковицкого за шарф, тот наверняка ударился бы затылком об пол.

– Ладно, полежи, а я гляну, есть там деньги или ты соврал.

Мужчина толкнул стол. Тот хоть и был тяжелый, но с места сдвинулся. Еще один толчок, еще одно усилие, и стол оказался у стеллажа. Грабитель взял табуретку за ножку, легко поставил ее на стол, вспрыгнул, забрался к самому верху стеллажа, почти под потолок, посмотрел на пыльные самовары, грязные утюги и увидел кувшин, из которого веером торчали кисти, похожие на растопыренные, усохшие пальцы.