Большая игра Слепого

– Насколько я понимаю, Федор Филиппович, – сказал полковник Хохлов, – дело вот в чем. Картины подменили не все сразу, а постепенно – забирали по одной-две, затем заменяли их поддельными и выносили следующие. И продолжалось это, судя по всему, два года – с тех пор, как Кругляков стал главным хранителем. Так что операцию эту кто-то готовил долго и тщательно…

Глава 14

Генерал Потапчук вот уже час как находился на службе. Он приехал раньше своих сотрудников, но не для того, чтобы проследить, кто и когда появляется на рабочем месте. Слишком много у него было дел, да и своим ранним появлением он подавал хороший пример.

Его люди никогда не опаздывали, хотя плохого слова за небольшое, не нарушившее ритм работы опоздание никто никогда от Федора Филипповича не слышал.

С утра Потапчука одолевало какое-то странное предчувствие. Оно обычно появлялось, когда генерал просыпался не постепенно, а сразу, будто кто-то невидимый шептал ему на ухо: «Вставай, Федор Филиппович, дела ждут!» или тихонько толкал в бок.

Так произошло и сегодня. Вообще-то генерал Потапчук не ожидал на сегодня завершения ни одного из дел: все находились в стадии разработки или только-только начинались. Самой большой головной болью Федора Филипповича оставалось дело с подмененными картинами из коллекции барона Отто фон Рунге. Информации собрано было много, но все известные факты ни на йоту не приблизили генерала и его сотрудников к ответу на вопросы: кому и на кой черт понадобились восемь полотен, о которых не вспоминали полвека?

Вчера директор ФСБ четвертый раз за последние дни собрал оперативное совещание. На сей раз он уже вообще никого не стеснялся, стучал кулаком, багровел, вскакивал из-за стола, нервно расхаживал рядом с притихшими сотрудниками.

– Да вы, в конце концов, мать вашу, за что зарплату получаете? Государство платит нам такие деньги…

«Да не такие уж большие деньги платит нам это хваленое государство, – подумал генерал, – и дело, в общем, не в них».

Но по большому счету директор был прав: дело забуксовало. Все сидели притихшие. Такие совещания происходили и в МВД. Сам министр требовал от своих сотрудников отчета о действиях по поискам пропавших картин.

Сегодня генералу Потапчуку стало стыдно за свою вчерашнюю несдержанность, когда, вернувшись с совещания, он сорвал злость, накричав на первого попавшегося под руку сотрудника. А его люди и без начальничьего крика делали все, что было в их силах.

"Черта с два мы что-нибудь тут раскрутим. Слишком много времени прошло с пропажи картин, и никаких следов не осталось. А время поджимает. Да и ниточки, за которые можно было бы ухватиться, оборваны талантливо, не подкопаться. Хранитель мертв, с двумя дырками в голове, а именно он, скорее всего, совершил подмену. Реставратора, который, по всей вероятности, выполнил подделки, тоже нет в живых.

С кого спросить, кого призвать к ответу?"

Потапчуку было не по себе от этих мыслей. Он прекрасно знал, что через час, а может, и через десять минут, зазвонит телефон, крайний слева, связывавший его с начальством. Сам он этим телефоном пользоваться не любил, предпочитая выходить на начальство через секретарей. А вот ему самому звонили по прямому, как бы подчеркивая важность звонка.

«Ну, и что я скажу? – размышлял Потапчук, нервно поглядывая на телефонный аппарат, – Что мы разрабатываем версии, что вкалываем по двадцать четыре часа в сутки? Директору на это наплевать. Ему нужны результаты, нужны картины, они должны быть найдены и возвращены в коллекцию. Да, отыскать их трудно, но можно, если они находятся в России, а если их давным-давно вывезли за границу? Что тогда? Тогда мы должны выяснить, кто их вывез и зачем, кому они проданы или переданы».

Ответов на эти вопросы пока не существовало, и Потапчук представлял, что услышит из наушника красного телефона. Директор опять шепотом, срывающимся на крик, станет взывать, восклицать:

– Это же не просто картины, это кредиты, миллионы дойчмарок! Шахтерам надо платить!

И Потапчуку придется покорно выслушивать брань начальства. И самое главное, возразить будет нечего, потому что все сказанное – правда.

– ..а самое страшное – не кредит, самое страшное то, что наш президент пообещал канцлеру – коллекция будет возвращена, – директор и это не преминет вставить в разговор. – Ты, надеюсь, понимаешь, генерал, какие люди за этим стоят? Сам президент пообещал… А такого в мировой практике не бывает, чтобы главы государств договорились, а потом эти договоренности не выполнялись. На хрен тогда все наши службы, кой черт на нас, то есть, на тебя, да и на меня тоже, идут бюджетные деньги? На хрена нам дают кабинеты, машины, спецсвязь?

– Да, да, – придется сказать Потапчуку, – все так, все правильно – виноват.

Телефон пока молчал, но Потапчук уже нутром чуял, что сейчас именно этот аппарат обязательно оживет, разразившись противным звоном.