Большая игра Слепого

– Этого мало. Кстати, канцлер вчера интересовался, – президент произнес эту фразу так, словно канцлер Германии был чем-то вроде Господа Бога, и все были обязаны повиноваться ему.

Директор ФСБ втянул голову в плечи.

– Дайте нам еще немного времени.

– Найдете или нет?

– Должны найти, – сорвалось у директора ФСБ.

– Найдите обязательно! – твердо сказал президент. – Обязательно, – почти по слогам повторил он. – Это дело государственное, я на вас полагаюсь.

У вас все? – спросил президент, вставая из-за стола.

Директор ФСБ кивнул. Коричневая папка захлопнулась, президент прикусил нижнюю губу, и выражение его лица мгновенно стало суровым и озабоченным, брови сдвинулись к переносице.

– До свидания.

– Надеюсь, до скорого.

Директор ФСБ покидал кремлевский кабинет с тяжелым чувством, словно на плечи ему взвалили непосильную ношу. Уже из машины он приказал своим помощникам ровно в два часа собрать совещание, на котором он сообщит о своей встрече с президентом и в очередной раз всех озадачит, дав кому следует нагоняй за то, что его задание, в котором заинтересован лично президент, до сих пор не выполнено.

Из своего кабинета на Лубянке директор ФСБ позвонил генералу Потапчуку. Тот сразу же снял трубку. В это время генерал в одиночестве сидел в своем кабинете, уже в который раз просматривая бумаги и отчеты своих людей по делу коллекции барона фон Рунге.

За сутки никакой новой информации не поступило, и у генерала Потапчука оставалась последняя надежда – на Глеба Сиверова. Слишком уж странной показалась вчера ему их беседа на конспиративной квартире, слишком живо заблестели глаза Глеба Сиверова, секретного агента по кличке Слепой, когда они расставались.

«Что-то он знает, что-то ему известно», – нервно подумал генерал, прижимая к уху трубку и вслушиваясь в голос своего шефа. Ничего хорошего тон директора ему не сулил.

– Федор Филиппович, что вы мне можете сказать по делу о пропавших картинах?

– К сожалению, новой информации нет, хотя продолжаем искать, копаем, как говорится, по всем направлениям, и вглубь, и вширь.

– Как это нет?! – закричал в трубку директор ФСБ. – Сегодня в два у меня совещание. Я только что из Кремля…

– Да, я уже знаю.

– Так у вас действительно ничего нет?

– Пока ничего, – спокойно сказал Федор Филиппович, – но может быть, не сегодня, так завтра кое-что появится.

– Вы знаете, сколько у нас дней?

– До чего? – прикинулся простачком генерал.

– До того, как коллекция должна быть возвращена в Германию.

– Да, знаю, – спокойно и серьезно сказал Потапчук, – времени совсем мало.

– Вот именно. Времени мало, а дело стоит, как будто замерзло. Ловим шпионов, раскручиваем сложные дела с плутонием, а тут дело-то вроде плевое, а ни с места! Ох, дождетесь, головы полетят…

– Мы ведь не сидим сложа руки, – улучив момент, вставил генерал Потапчук.

– Мне важен результат, а не процесс!

– Дело не такое простое, как кажется.

– Значит, если у вас нет никакой информации, продолжайте работать, на совещание можете не приходить, кандидатов на головомойку там и без вас хватит.

Генералу Потапчуку захотелось сказать спасибо, но он понял, что это прозвучало бы неуместно. Директор ФСБ, конечно, мужик свой и с юмором, но на сей раз может не понять. И Федор Филиппович воздержался.

– Все, работайте, Федор Филиппович, ройте землю, ищите, ищите.

– Будем искать.

– Если появится что-нибудь новое, доложите немедленно. В любое время дня и ночи, – в трубке послышались гудки.

Генерал Потапчук с облегчением вздохнул. Начальства он боялся, не любил, свято следуя принципу: «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Такое отношение он, как всякий советский человек, впитал с молоком матери: ведь в России никогда не любили и не жаловали всяческое начальство.

Потапчук прекрасно понимал, что как сам он не любит свое начальство, так и его подчиненные не жалуют его, не любят и боятся, но вынуждены изображать почтение и преданность.

– Противно все это, – пробурчал генерал себе под нос, подведя итог своим невеселым размышлениям.

И тут вдруг ожил телефонный аппарат, но не тот, по которому только что звонил директор ФСБ, а городской, номер которого не значился ни в каких справочниках, и по которому генералу звонили только очень близкие и очень нужные люди. Не успел еще смолкнуть первый звонок, как Потапчук с надеждой схватил трубку и прижал к уху.

– Слушаю, – негромко произнес он.

– Добрый день, Федор Филиппович, – послышался немного усталый голос Глеба Сиверова. – Как ваше здоровье?

– Да ничего, – в тон ему ответил генерал, – пока еще жив.

– У меня есть для вас новость.

Лицо генерала Потапчука мгновенно приобрело такое выражение, словно он вместо своей привычной зарплаты получил из кассы увесистый чемодан с деньгами.

– Да что ты говоришь!

– Так, мелочь, – ответил Глеб Сиверов, – но тем не менее кое-что любопытное есть. И мне нужна встреча с вами. Или, скорее, эта встреча нужна вам. – Скромностью Сиверов не страдал, но произнес это так беззаботно, что Потапчук не мог обидеться.

– Ты сейчас где?