Большая игра. Война СССР в Афганистане

Ахмад Шах Масуд хорошо осознавал то состояние неопределенности, в котором должен был оказаться Афганистан после вывода советских войск. В 1987 году он признался Атта Мохаммеду Нуру, одному из своих главных командиров, что, несмотря на свою уверенность в уходе 40-й армии в течение года, он все же «надеется, что русские останутся еще года на четыре».

«Мы так долго боролись с ними, и теперь Вы хотите, чтобы они остались?» — рассмеялся Атта. Масуд ответил, что его беспокоит явный раскол среди моджахедов, особенно между Хекматьяром и другими лидерами. «Мы разбираемся в партизанской войне, но не правительственных делах», — сказал Масуд, добавив, что «Джамиат»[114] и «Шура-и-Низар»[115] — организации Раббани и Масуда — «никогда не должны входить в правительство». Как сказал Атта, это было единственное обещание, которое, по его свидетельству, Масуд все же нарушил.[116]

XII

Большая часть 40-й армии отступала по серпантину вдоль перевала Саланг, где плоская равнина к северу от Кабула переходит в бесплодные скалистые горы и где продвижение обычно замедлялось из-за огромных снежных заносов. Затем — через закопченный до черноты выхлопными газами Салангский туннель и вниз по северному склону перевала, покрытому предательски скользким льдом, к плоской пустыне, ведущей к мосту Дружбы в Советский Узбекистан. Масуд договорился о перемирии с генералом Громовым, по условиям которого его бойцы должны были установить посты на дорогах между контрольно-пропускными пунктами Советской и Афганской армий, чтобы не допустить нападений других группировок моджахедов на грохочущие дизельными моторами, изрыгающие черный дым советские конвои. Однако нападения из засады, организованные в основном с целью грабежа, продолжались, причем главным образом в окрестностях коварного перевала Саланг.

Пилот вертолета Владимир Костюченко вернулся в Афганистан в третий раз, чтобы обеспечивать с воздуха безопасный вывод советских войск. Когда он совершал очередной полет на север, в сторону Узбекистана, внезапная очередь из пулемета ДШК снесла хвостовой винт его вертолета Ми-8, который летел с полным боезапасом бомб и топливным баком. Машина стала неуправляемой и вошла в штопор, когда остановить ее стремительное падение уже было невозможно. Но Костюченко, как пилот с большим опытом, сразу же выключил двигатель, и вертолет просто упал на землю. Машина опрокинулась, но сам Костюченко, так же как его экипаж и пассажиры, не получили серьезных травм.

Востротин и другие советские командиры в конце 1988 года получили приказ нарушить перемирие с Масудом. На этом приказе настаивал Наджибулла, опасаясь, что Масуд быстро свергнет его. Незадолго до того влиятельный лидер мятежников отклонил предложение стать министром обороны Афганистана, которое Наджибулла сделал ему в надежде таким образом нейтрализовать его. Приказ министерства обороны о прекращении перемирия вызвал явное неодобрение Востротина и других высокопоставленных советских офицеров, которые считали его не только нечестным, но и опасным для советских войск.

Генерал Громов начал в январе 1989 года операцию «Тайфун».[117]

Три дня огнеметы «Буратино», ракетные установки «Град»,[118] самолеты и вертолеты поливали огнем местность к югу от Салангского туннеля. Эта демонстрация силы побудила моджахедов, в свою очередь, еще более усилить нападения на советские конвои, выставляя затем по обеим сторонам дороги трупы советских солдат. Операция «Тайфун» стала последним «ура» в этой войне. Согласно советским отчетам, последним убитым в Афганистане солдатом был десантник 345-го полка, которым командовал Востротин, застреленный одним из снайперов Масуда. 15 февраля 1989 года бронетранспортер с покрытым одеялом телом Игоря Ляховича пересек мост Дружбы на границе Афганистана и Узбекистана.

После этого последняя танковая колонна, следовавшая из Афганистана, замерла посередине моста. Из одной из машин вышел последний советский офицер, официально покинувший Афганистан — командующий 40-й армией генерал Борис Громов. Большая группа советских и иностранных журналистов наблюдала, как он направился к другой стороне, где его встречал его пятнадцатилетний сын, сжимая в руке букет красных гвоздик. Они обнялись и шли последние пятьдесят ярдов вместе.