Большая игра. Война СССР в Афганистане

Три советских советника, которые сумели бежать из города на своих автомобилях, направились на север в сторону города Кушка, расположенного в конце ущелья на советской границе. В какой-то момент водители первых двух автомобилей вдруг заметили, что третий исчез. Они вернулись назад и обнаружили машину их коллеги рядом с грязным каменным дувалом какой-то деревни. Вокруг машины теснилась толпа местных жителей, которая разбежалась сразу же, как подъехали остальные машины. Тут они нашли и водителя. Он лежал в своем автомобиле, его тело было изрезано и распотрошено, вместо внутренностей из него торчала солома, а рот был набит песком. Другим советским специалистам повезло больше. Афганский танковый батальон, сохранивший верность правительству, сопровождал их группу вместе с женами и детьми до самого аэропорта.

Прослушав все эти новости, Богданов сразу же бросился в новый штаб афганской разведслужбы, но тот не работал. Однако ему все же удалось застать там руководителя афганской контрразведки, который смог описать ему мятеж 17-й дивизии. Руководитель тайной полиции Сарвари, только что вернувшийся после встречи с Тараки, рассказал, что армейские части, лояльные фракции «Хальк» НДПА, в настоящий момент готовятся начать штурм Герата с окружающих холмов. Тараки приказал, чтобы переброшенные из Кандагара подразделения окружили город, в то время как две бронетанковых бригады двинулись к Герату из Кабула. В то время как сухопутные войска очищали улицы от мятежников, афганские бомбардировщики Ил-28, поставленные из СССР, также нанесли удар по отдельным районам города с близлежащей авиабазы в Шинданде.

Позднее Богданов рассматривал восстание в Герате, стоившее жизни приблизительно пяти тысячам человек, как начало гражданской войны в Афганистане. Именно этот мятеж послужил причиной первого главного обращения НДПА за помощью к Москве. Тараки спрашивал, сколько времени могло бы потребоваться советским войскам, чтобы войти в Афганистан и помочь правительству. В телефонном разговоре с советским премьер-министром Косыгиным в середине марта 1979 года президент Афганистана сказал, что ситуация в стране «плохая и становится все хуже».

— Вы имеете поддержку среди рабочих, городских жителей, мелкой буржуазии и рабочей интеллигенции в Герате? — спросил Косыгин. — Есть ли еще хоть кто-то на вашей стороне?

— Никакой активной поддержки со стороны населения нет, — ответил Тараки. — Оно почти полностью находится под влиянием шиитских лозунгов — следовать за ними, а не за язычниками. Вот на чем строится их пропаганда.

— Много ли там рабочих?

— Очень немного. Всего тысяча или две тысячи человек.

— И какие перспективы?

— Мы убеждены, что враг формирует новые отряды и будет развивать наступление.

— Разве у Вас нет сил, чтобы разбить их? — спросил Косыгин.

— Я хочу, чтобы так оно и было, — пожаловался президент и тут же перешел к просьбам. — Мы просим, чтобы Вы расширили практическую и техническую помощь, в том числе людьми и оружием.

— Это очень сложный вопрос, — ответил Косыгин.

— Если Вы сейчас начнете решающее наступление на Герат, можно будет спасти революцию, — сказал Тараки.

Из всех членов Политбюро Косыгин был, вероятно, наименее склонен поддержать вторжение.

— Весь мир немедленно узнал бы об этом, — ответил он. — У мятежников ведь есть портативные радиопередатчики, и они сразу же об этом сообщат.

— Я прошу, чтобы Вы расширили помощь, — умолял Тараки. — Я предлагаю, чтобы Вы нанесли афганские опознавательные знаки на ваши танки и самолеты, и никто не заметит различия. Ваши войска могли бы продвинуться со стороны Кушки и Кабула. С нашей точки зрения, тут не за что зацепиться. Они будут думать, что это были правительственные войска.

— Я не хочу Вас разочаровывать, но это все равно невозможно будет скрыть, — ответил Косыгин. — Два часа спустя весь мир узнает об этом. Каждый начнет кричать, что началось вторжение Советского Союза в Афганистан. Если мы быстро перебросим вам по воздуху танки, необходимые боеприпасы и дадим минометы, Вы найдете специалистов, которые умеют пользоваться этим оружием?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Советские советники могут ответить на него.

— Сотни афганских офицеров прошли обучение в Советском Союзе. Где они все теперь?

— Большинство из них — мусульманские реакционеры. Мы не можем положиться на них, мы им не доверяем. Почему Советский Союз не может послать узбеков, таджиков, и туркменов в гражданской одежде? Их бы никто не распознал. Мы хотим, чтобы Вы послали их. Вести танки могут они, потому что все эти нации есть и у нас в Афганистане. Оденьте их в афганскую форму и дайте им афганские знаки различия, и никто не узнает их. Это очень простая работа, по нашему представлению.

— Вы, конечно, упрощаете проблему. Это сложная политическая и международная проблема, но, независимо от этого, мы продолжим консультации и вернемся к Вашему вопросу. Мы — товарищи, ведущие общую борьбу, и именно поэтому мы не должны настаивать на соблюдении формальностей друг с другом. Все должно зависеть от этого, — ответил Косыгин, заканчивая беседу.