Большая искра

– Четыре локомотива, соответственно – четыре состава, по сто открытых платформ. Судя по всему, какую-то технику должны были вести. Но я уже утром 24-го уехал и не успел ни с кем на эту тему поболтать. Мы когда утром ту станцию проезжали, там были недавно построенные деревянные погрузочные платформы и всё поле вокруг станции было перепахана гусеницами. Соответственно, гусеничную технику в Крым повёз айнзатцляйтер.

– Откуда ж у этого Шпеера столько техники?

– Не могу знать, ге… товарищ полковник. Может, трактора какие, они ж вроде как строители в Организации Тодта.

– Вы поразительно информированы, – промолвил Науманн.

Шварцберг не уловил иронии в голосе полковника:

– Так наш батальон везде в городе дежурил и патрулировал. И в порту, и на вокзале, и на въездах в город, командование, опять же, постоянно сопровождаем, ну то есть сопровождали. Тут и не захочешь, и то много чего узнаешь и заметишь.

Ещё больше часа Науманн пытал-расспрашивал оберфельдфебеля о делах-порядках в Мариуполе и мариупольской комендатуре. Иногда полковнику казалось, что у него начинают шевелиться волосы. Главный контрразведчик рейхскомиссариата не был идеалистом и жил отнюдь не на одно жалованье. Иногда получалось при перевозке-сдаче в отделение Рейхсбанка запустить руку в ценности, изъятые у евреев. Вороватые интенданты сами приносили ему конверты с рейхсмарками. Как-то они умудрялись часть заготовленного на Украине для вермахта и рейха продовольствия отправлять на чёрный рынок Франции и Голландии. Там с продуктами последнее время, в отличие от рейха, было печальненько, а золотишко у народа водилось. Но информация, вытащенная из Шварцберга, не видящего за мелкими деталями общей картины, после анализа складывалась в сверхнаглую схему хищений, контрабанды и коррупции. И что делать с этой информацией, полковник слабо представлял.

Швацберга из-под стражи он освободил. Своей властью оставив оберфельдфебеля в батальоне охраны рейхскомиссариата.

Немного отдышавшись и уложив в голове мысли с помощью нескольких рюмок коньяка и симпатичной шифровальщицы с узла связи, полковник принял решение. Надо налаживать отношения с новым начальником. И в Берлин ушла шифровка на имя нового руководителя Абвера с просьбой об аудиенции.

10–12 января 1943 года. Египет, г. Каир – Сирия, г. Алеппо – Турецкая Республика, г. Анкара.

Закончились выделенные Геворку выходные, и он утром из гостиницы отправился в офис МИ-6. А там, оказывается, его уже заждались. В условиях неожиданно изменившейся обстановки в Северной Африке и на Ближнем Востоке, вызванных переходом на сторону Роммеля французских войск в Алжире и неожиданно начавшейся англо-турецкой войной, руководство британской разведки начало лихорадочно наращивать свои силы в регионе. Нашлось дело и для Геворка. Для начала начальник Каирского подразделения МИ-6 обрадовал младшего капрала Варданяна присвоением ему внеочередного звания уорент-офицера второго класса[25] за спасение жизни начальника разведшколы во время турецкого антибританского восстания на Кипре[26] и сообщил, что, скорее всего, он получит за этот подвиг и орден. Далее же сразу последовала постановка задачи и несколько часов инструктажей.

Вечером же Геворк уже загрузился в «Альбакор»[27]. Четыре с лишним часа полёта – и глубокой ночью самолёт приземлился на пустынной дороге километрах в двадцати южнее сирийского города Алеппо. Пилот помог выгрузить и собрать небольшой лёгкий итальянский мопед. Геворк закинул за спину небольшой рюкзак, попрощался с лётчиком и покатил, не сильно газуя, в сторону города. Путь молодому парню предстоял не близкий. Более 600 километров до Анкары. Документы у Геворка были в порядке. Торговый представитель иранского торгового дома возвращался из командировки по Сирии в турецкий филиал.

В Алеппо Геворк въехал ещё затемно. К его удивлению, никаких постов на въезде в город не было. Пару раз ему навстречу в городе попались турецкие патрули, но они, формально проверив документы и получив от парня по несколько купюр, быстро теряли к нему интерес.