Большая книга мудрости Востока

Таким образом, в традиционном китайском интерьере, в отличие от европейского, комнаты почти не различались в функциональном отношении: в китайском доме не существовало разделения на гостиные, спальни, столовые и проч. Каждая комната служила местом обитания отдельной семьи и должна была удовлетворять всем потребностям семейного быта. В городских домах нередко даже не было отдельных туалетных комнат, и их обитатели умывались и справляли естественные надобности в той же комнате, где жили.

Итак, главным принципом интерьера китайского дома является изначальная многофункциональность пустого пространства – знак органической полноты родового бытия и, следовательно, примата этического начала в жизни. Но эта полнота всегда предстает как совокупность конкретных мест – весьма подвижная, призванная навевать ощущение непрерывного «самообновления», открытия новых качеств пространства. Поэтому в интерьере дома, как и в китайском саду, отсутствуют какие-либо общие правила его организации. «Вещи в доме могут быть поставлены густо или редко, в холод и в жару обстановка неодинакова, в устройстве высокого зала или внутренних комнат бывают разные потребности», – пишет Вэнь Чжэньхэн. Каждый предмет и каждая комната в китайском доме, как и каждое здание в усадьбе, имеют свою индивидуальность, но они в конечном счете – часть стилистически выдержанного разнообразия ритмов и форм и сами выявляют эту цельность стиля, преломляются в поток «стильных метаморфоз» вещей. Отсюда другая важнейшая посылка китайского интерьера: акцент на благородной сдержанности обстановки. Домашний быт как усилие нравственного совершенствования требовал самоограничения не только в личных запросах, но и, конечно, в устроении предметной среды. Речь идет не о запретительных мерах, а, напротив, о раскрытии природы – то есть творческих потенций – всех вещей. Чтобы явить в себе и через себя полноту бытия, свою уникальность, вещь должна ставить предел опыту, выводить в пустоту, сталкивать с вечноотсутствующим. Чтобы достичь этой цели, требовалось в первую очередь крайне бережливо, экономно обращаться с пространством интерьера – например, использовать один и тот же предмет в разных функциях и разных местах комнаты. Древние китайцы вообще не знали мебели за исключением циновок и легкого топчана, который служил и сиденьем, и кроватью, и столиком. Святую простоту древних сберечь не удалось. Номенклатура китайской мебели со временем значительно расширилась: топчан преобразился в кровать, появились высокие столы и стулья, сундуки и комоды для хранения платья. Но китайцы оставались верны древним принципам интерьера в своем стремлении сделать обстановку в доме как можно более подвижной, переменчивой. Ли Юй заявляет, что «секрет устроения уединенного домика состоит в умении менять обстановку в нем каждый месяц и каждый день», ибо «только если вещи оживляют взор, тогда и сердце оживится». Он советует, в частности, по нескольку раз в день переносить с места на место курильницу, чтобы воплощаемый ею покой сочетался с подвижностью, и даже переставлять время от времени двери разных комнат – труд не слишком утомительный, зато в результате каждая комната будет выглядеть по-новому[509].

Понятно теперь, почему знатоки «изящного» быта позднеимператорской эпохи, толкуя о должной обстановке в доме, уделяют едва ли не исключительное внимание именно декоративным предметам – антикварным вещам, миниатюрным садам, украшениям, узорам и т. п. Декоративные предметы символизируют выведенность за пределы значимого пространства и к тому же из всех элементов интерьера наиболее подвижны. Если назначение предметной среды в китайском доме-саде состоит в том, чтобы уводить за пределы «данного», или, что то же самое, возобновлять присутствие неизбывного, тогда декоративность оказывается подлинным фокусом жилого пространства. В таком случае малейшего намека достаточно для того, чтобы внушить, подсказать внемлющему сердцу духовное качество данного места. Или, как говорит Вэнь Чжэньхэн, «когда входишь в жилище музыкального мужа, тотчас охватывает чувство возвышенности и изящества, далекое от всего суетного»[510].

Китайские авторы советуют ограничиться в украшении комнаты двумя-тремя предметами: достаточно одной курильницы, одного-двух живописных свитков, вазы с цветами. Свитки не следует вешать парами или друг против друга. На декоративном столике под картиной можно поставить «удивительный камень» или цветок, но ни в коем случае не курильницу и не изделие из лака. Размеры цветочных ваз должны соответствовать размеру комнаты, а высота цветов – размерам вазы. Летом и осенью цветы держали в фарфоровых вазах, зимой и весной – в бронзовых. Хороший тон требовал, чтобы букет, поставленный в вазу, «выглядел так, словно изображен на картине», он должен был состоять лишь из двух-трех, редко больше стеблей и не оскорблять взор слишком нарочитой упорядоченностью или, наоборот, пестротой. А если в вазе стоял только один цветок, лучше было поставить рядом «диковинный камень».