Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

– Запомни, любезный, я все прекрасно слышу и чую на любом расстоянии, потому что лысый. Волосы, понимаешь ли, мешают – шуршат и заглушают! – подмигнул чудной человек. – Ну, уж коли ты пришел, то кланяйся и умоляй взять в работники! Иначе – скатертью дорога.

«Так, значит, это и есть тот бродяга – дайди Диван-биби, о котором говорила черепаха, – с тоской подумал Шухлик. – Сад, конечно, прекрасен! В нем хочется остаться. Но сам дайди не вызывает приятных чувств. И правда, как брат родной Маймуна-Таловчи! Не лучше ли вернуться к моему столбу?»

Меж тем Диван-биби ни с того ни с сего рухнул на колени.

– О, мудрый дальнозоркий господин! – возопил он, звонко шлепая себя по голове. – Не оставляй меня безутешным! Возьми с собой в то райское место, к тому дивному черному столбу, гудящему так сладко день и ночь! Не то сейчас же утоплюсь на горе брату моему, возлюбленному Маймуну-Таловчи!

И он действительно пополз к пруду, а еноты едва удерживали его, вцепившись в полы халата.

– Ах, нет, пустите меня, пустите! – причитал Диван-биби. – Несчастье на мою седую голову! Этот достойный господин, чуть-чуть похожий на осла, даже не пожелал представиться. Ни одного своего имени не назвал. Беда мне, беда!

И, вывернувшись из халата, в одних небесно-голубых трусах по колено, дайди скорбно, будто кусок глины, бухнулся в пруд. Еноты заголосили на весь сад, прикрыв глаза лапами.

Шухлик совсем растерялся. Точнее, подрастерял тупое безразличие, накопленное в пустыне.

«Сразу топиться?! – возмутился он. – Как бы не так! Сперва пусть выслушает правду о своем любимом братишке-живодере».

И с разбегу кинулся в воду спасать дайди. Сразу запутался в занавесках, брошенных енотами, и пошел ко дну. Вернее, по дну, потому что пруд оказался мелким.

Промытые глаза различили рядом лысую голову дайди Дивана-биби, подобную нераскрывшейся кувшинке, совсем не похожую вблизи на Маймуна-Таловчи.

То есть для осла, особенно подслеповатого, все люди, если честно, на одно лицо. Но в этом было что-то необычное, успокоительное и притягательное, будто в пучке свежей травы или в мамином вымени, которое Шухлик сосал полгода и запомнил навсегда.

– Ах, наконец помылся золотой заморыш! Как хорошо! – усмехался дайди, пуская изо рта водяные фонтанчики. – А то явился в мой сад, точно безымянный пыльный коврик с проезжей дороги!

Подталкивая друг друга, выбрались они из пруда. Рыжий ослик, весь в тине и ряске, стоял на берегу, словно глиняная расписная игрушка-свистулька, какие продают на базарах.

– Ну, так и быть, – сказал Диван-биби, надевая красный халат, в котором очень напоминал маленький острый перчик. – Раз уж так настаиваешь – едва не утопился! – беру тебя в работники. Садовником. Только свистни разок!

И Шухлик неожиданно лихо свистнул, хоть никогда раньше не пробовал, и отряхнулся всем телом – с ушей до кончика хвоста. Показалось, многое стряхнул. Вроде бы тяжелая каменная плита упала со спины и рассыпалась в прах.

– Какой молодец! – воскликнул обрызганный дайди. – Отряхивайся и свисти каждое утро вместе с петухом Хорозом! И еще одно условие: работать с улыбкой! Чтобы была, как растущий месяц. А если перестанешь улыбаться хоть на минуту, сад уйдет без тебя. Останешься один в пустыне. Даже свой любимый столб не отыщешь.

И еноты важно бродили вокруг, держа друг друга за полосатые хвосты, кивая и улыбаясь, будто специально показывали, как именно надо.

Скажи: «Кишмиш!»

Диван-биби похлопал Шухлика по спине:

– Ну, держись, золотой заморыш, сделаю из тебя человека!

Но тот неожиданно уперся.

– Не хочу быть человеком!

Очнувшись от пустынной спячки, рыжий ослик с удивлением обнаружил, что нрав у него совсем не покладистый. Наоборот, торчком, в разные стороны, как короткая грива на шее. Он припомнил разом все обиды и всех своих обидчиков. И такая досада поднялась в душе, что хотелось лягаться налево и направо.

– Извините, любезный, – прищурился дайди. – Не знаю, что и сказать. Сделать из вас осла? Да ведь вы и так уже изрядный норовистый осел! К тому же весьма упрямый! Кайсар-упрямец одно из ваших имен. Верно? А еще – Танбал-лентяй и Бетоб-больной. Хорошенькая кучка! И где-то глубоко под ней настоящее имя – Шухлик. Хочешь не хочешь, а придется докапываться.

– А если не хочу?! – помотал головой рыжий ослик.

Диван-биби развел руками:

– Дело хозяйское! Но поглядите, умоляю, в этот скромный пруд, говорящий одну только правду.

Шухлик заглянул краем глаза и увидал неизвестное в природе животное. Горбатенькое, как карликовый верблюд. Угрюмое, как сотня носорогов. Подслеповатое, как крот. Вислоухое и облезлое. С шакальим злым оскалом.

– И что это?! – отшатнулся он, как от удара плеткой – Мое отражение?

– От рожи изображение, – вздохнул дайди. – И к сожалению, любезный, рожа ваша. Родная мамочка-ослица не признает! Поэтому, чтобы никого не пугать в саду, чтобы деревья не увядали, надо ее, то есть, простите, рожу, хоть как-то смягчить. Скажите, пожалуйста, «кишмиш»!

– Ну, пожалуйста, – неохотно повторил Шухлик. – Кышмыш!