Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)

– В крайнем случае, я подсоблю, – возник откуда-то понурый Малай. – Что нам, ослам, арабские скакуны! О, не думай обо мне плохо, мой господин, я на многое способен! Дождь, правда, не удался, каюсь! Но обещаю исправиться! Только не загоняй обратно в горшочек!

И джинн рухнул перед Шухликом на колени.

– Очень я затосковал, мой повелитель, ожидая скандала из-за слепого дождя! Затаился и горькую думку думал о пропащей своей жизни. Но, вижу, никому нет дела до старика Малая! Дозволь сыграть что-нибудь для души на этой лестнице-ксилофоне!

Никто не возражал, и красный джинн, как спятивший кролик, запрыгал по ступенькам. Судя по всему, он долго уже сидел неподалеку в кустах, не решаясь подойти. И наконец не вытерпел – так хотелось поиграть на стремянке!

Из-под его копыт изливалась какая-то загадочная, непривычная слуху музыка. Хотелось назвать ее океанической. От нее клонило в сон. Веки сами закрывались.

Диван-биби, наскитавшись, напрыгавшись и налетавшись за день, уютно посапывал под гранатовым деревом. А Шухлику жалко было засыпать и расставаться с короной на голове и с мыслями о том, как он обогнал арабских скакунов.

– Что это ты играешь? – спросил ослик сквозь дрему.

– Колыбельную древней Атлантиды, мой повелитель! – отвечал Малай, мелькая вверх-вниз по лестнице. – Ее пели жрецы, чтобы атлантам хорошо спалось и все их желания исполнялись на следующее утро. Спокойной ночи, мой господин, и ворох добрых сновидений!

Командир полка – нос до потолка

Шухлик хотел бы увидеть во сне маму-ослицу.

Но сновидения были странные. Не то чтобы совсем кошмарные, хотя и не очень-то добрые. Словом, на первых порах Шухлик выслушал много горькой правды.

Все началось с беседы со своим собственным позвоночником, который ослик по-дружески называл По.

Этот По оказался очень умным – сверху донизу наполненным становым мозгом, – разговорчивым, но большим нытиком.

«Нелегкая у меня доля, – жаловался он. – То тяжеленные корзины с камнями, то гнилое дерево! Все шишки на меня валятся! Чудом пока держусь! Хорошо, когда я неслышно, как платан, позваниваю, радуясь жизни. Куда хуже, если скриплю и похрустываю, как лестничные ступеньки под твоими копытами!»

«Ну что ты, дорогой По! – отвечал во сне Шухлик. – Я так тебе обязан, так ценю! На тебе вся моя стать держится!»

«Хороша стать! – ворчал По. – С горбиком на спине! Какая-то старая кляча, а не молодой осел!»

«Да, изрядный зануда, – подумал ослик. – Впрочем, придется к нему прислушаться».

«Еще бы! – воскликнул По. – Я и за твои глаза в ответе! Если мне плохо, у тебя зрение ухудшается! Не знаю, о чем и чем ты думаешь. Хоть бы постарался укрепить мышцы – ведь они поддерживают меня!

Прикажи им набраться сил! Иначе искривлюсь и зачахну, как дерево в саду Ворона. Будешь подслеповатым и перекошенным калекой – одно плечо выше, другое ниже. Ты этого хочешь?!»

Да кто же такого хочет? Шухлик размышлял, как бы побыстрее успокоить позвоночник, пообещав ему заботу и ласку, но тут донеслись новые голоса, вялые, еле слышные и недовольные.

При этом у ослика зашевелились уши и хвост, и он во сне начал перебирать ногами, будто бежал неведомо куда. Наверное, хотел скрыться от жалоб и укоров. Да не тут-то было! Голоса не отставали, напротив – сделались громче.

«Куда ты? – попискивали они. – Совсем о нас позабыл? Погляди, на кого мы похожи – дряблые и сонные, будто увядающее растение. А должны быть резвыми, прыткими, шустрыми, как мышки. Недаром же нас называют «мышцы»!»

«Отовсюду одни попреки, – вздыхал ослик. – Вероятно, так бывает на родительском собрании в школе, где распекают нерадивого ученика. Конечно, все правы, кроме меня самого».

«Ты знаешь, как приятно ощущать нас под кожей, когда мы полны сил? – не умолкали мышцы. – Мы бегаем, играем, точно настоящие мышки, если нас заставлять каждый день трудиться. А без твоего участия разленимся и ожиреем! Почему бы тебе всерьез не заняться нами? Или хочешь быть «жиртрестом», который кое-как ноги двигает?»

В общем, картина получалась печальная. Кривой, слепой и жирный рыжий осел! Действительно, похоже на кошмар. Проснуться бы и не вспоминать этот сон!

Однако разговорилось вдруг все тело Шухлика. Каждая клеточка его организма спешила вставить словечко. Ослик и не догадывался, что их столько – целая великая армия.

«Да ты весь-весь, от кончика носа до кисточки хвоста, сложен из нас, из живых клеток! Как час состоит из секунд, так и ты – из клеток! – жужжали они, будто пчелы в улье. – Мы вроде крохотных комнаток или кладовых, где хранится множество добра. Например, твое наследство – сведения и знания, передаваемые от родителей детям. Вот почему ты вспомнил испанскую сарабанду, которую танцевал твой дедушка Буррито».

«Спасибо! – отвечал удивленный Шухлик. – Приятно познакомиться! Неужели я умудрился и каждой из вас чем-то не угодить?»

Клетки ахнули и запели разными голосами – нервными, костными, мышечными, – из которых, впрочем, вышел стройный хор. Интересно было слушать поющее во сне тело!