Большая книга приключений. Коллекция тайн

– Погоди-ка, – я уставилась на Нику так, словно видела ее в первый раз в жизни, – погоди, хани… они… все-таки… предложили тебе роль?! Да?! О боже! Почему же ты сразу не сказала?

– Я поддерживала тебя, – скромно потупившись, сказала Ника, – у тебя душевная драма.

– Да перестань! Моя лучшая подруга скоро получит «Оскар»!

– «Эмми», Гайка. Сериальным актерам дают «Эмми».

– А что за сериал?

– Про толстую-толстую девочку. Которая похудела к концу сериала. И в нее влюбился наконец главный герой.

– Слушай… Не пойми меня неправильно, я двумя руками за тебя, но все-таки зачем им заставлять толстеть худую девушку? Почему они просто полную на роль не позовут?

– Во-первых, они же не знают, как эта полная девушка будет выглядеть к концу сериала, если похудеет. Сама понимаешь, можно похудеть и понекрасиветь…

– Подурнеть, – поправила я ее.

Ника только вернулась из Америки, и все время приходилось ее поправлять, чтобы она говорила на правильном русском языке. Иногда, правда, мне казалось, что она даже и не пытается запомнить, как надо говорить правильно, потому что так она внимание привлекает, а внимание Ника любит.

– Надо же, – фыркнула я, – ты всю жизнь худеешь, а тут тебе придется…

– Потолстеть, да.

– И как ты на это решилась…

– Ну знаешь… В процессе потолстения есть и свои плюсы, – улыбнулась Ника, с удовольствием выпивая со дна стаканчика остатки карамельного сиропа.

– А вы уже заключили контракт?

– Нет… Все организует маленький продюсерский центр в Нью-Йорке. Мне недавно пришло от них письмо. Сказали, что на кастинге я была лучшей. Поэтому, если я потолстею…

– То с тобой потолстею и я! – улыбнулась я.

– Это вряд ли. Ты же йогой занималась со своим Зетом.

– Я ее брошу, – снова помрачнела я, – как он меня.

– Ты же сказала, он тебя не бросал!

– Я не признавалась, что он меня бросил, – сдалась я, – но ведь и ежу понятно, что это так.

– Упс, – проговорила Ника, указывая на мою маму, которая подскочила с места и бросилась к нам.

Никина мама побежала к папам, и те тоже вскочили.

– Кажется, кто-то услышал, что тебя бросил парень, – прошептала Ника.

– И что, из-за меня тарарам? – недоуменно проговорила я, но мама, поправляя съехавшие на нос очки, уже прокричала:

– Скорее! Объявили посадку на рейс!

Я наклонилась, чтобы поднять варежки, выпавшие из ее кармана, и придержала маму за руку, чтобы бедняга тоже не споткнулась о Никин чемодан, напоминавший громилу из команды по регби, которого взяли и раскрасили в цветочек.

Ника подняла его вертикально, выдвинула ручку и покатила к стойке для регистрации, где уже ждали папы.

– Мамуля, не волнуйся, – попросила я, – посадку только что объявили. Успеем.

– Но Елены Алексеевны все нет!

– Сейчас приедет, может, проспала. Она не звонила?

– Нет. Мы звонили, но она недоступна.

– Ну, может, батарейка села. Не переживай, мамуль, все будет хорошо!

– Я не могу не волноваться, – призналась мама, и я заметила, что ее глаза как-то подозрительно заблестели, – ты же в первый раз без нас летишь!

Если честно, меня ее слова слегка удивили. Я думала, что ей нет ни до чего дела, кроме умных книжек, а оказывается…

– Папа тоже переживает, – прошептала мама, подводя меня к стойке, где папы уже стояли в очереди, с нашими билетами и паспортами в руках.

Никин папа прижимал к уху трубку и хмурился. Наверное, пытался дозвониться Елене Алексеевне.

«Ничего себе новости, – подумала я, – а я решила, что папа меня с радостью сбагривает на каникулы, чтобы не заморачиваться с моими развлечениями. Нет, все-таки родители – совершенно непостижимые люди».

Я хотела поделиться этим соображением с Никой, но вдруг ее мама кивнула моей, пропустила ее вперед, а сама зачем-то взяла меня под руку.

– Зайка, у меня к тебе одна просьба…

Выражение лица у нее опять стало скорбным, словно парикмахер ей сделал не укладку, а панковский ирокез.

– Зайка, если помнишь, осенью Ника страдала от анорексии.

– Такое трудно забыть, – пробормотала я и нечаянно наехала ей на белоснежный сапог колесиком чемодана, – ой, извините.

На секунду ее лицо сделалось куда более скорбным. Она оценила урон сапогу и, вздохнув, продолжила:

– Я хотела бы, чтобы в Париже ты следила за Никой. Следила, чтобы она получала от жизни удовольствие, понимаешь? Поддерживай любые ее желания, хорошо? Особенно…

Она понизила голос до шепота:

– Особенно ее желания поесть, хорошо, Зайка?

Я хотела сказать, что я Гайка, а не Зайка, но Никина мама тоже не любит запоминать, как говорить правильно, и я просто кивнула. Про себя же подумала, что у Ники явно нет проблем с желанием поесть. Двойной карамельный сироп – это вам не шуточки.

Никина мама наконец оставила меня в покое, и я собиралась подойти к родителям, когда увидела парня, который завязывал шнурки. Невысокого такого. Даже ниже меня, насколько я могла судить по его согнутой фигуре.

И тут меня захлестнуло странное желание. Я бросила взгляд на родителей. Все четверо что-то бурно обсуждали у стойки регистрации. Наверное, переживали, что Елена Алексеевна опаздывает.