Большая книга приключений. Коллекция тайн

– Не надо, – прошептала я, – она… с ума сойдет. Она ведь какая-то странная. Нервная, вспыльчивая.

– Вот-вот, – грустно сказала мама, – я попыталась объяснить им, что не стоит ей говорить, пока она не придет в норму не физически, а психически, но…

– Ладно, мам. Я решу эту проблему.

– Дорогая, но ты ведь не знаешь, как Ника может отреагировать на…

– На правду? Не знаю. Но она уже должна к ней привыкать. Она должна знать, что родители ее обманули. Что никакой роли в сериале нет. И сериала нет. Она имеет право знать.

Последние слова я произнесла громко. Слишком громко. Потому что Ника открыла глаза. И подошла к балкону.

– Да, Елену Алексеевну выписали, но, боюсь, она не сможет приехать. Как думаешь, вы доберетесь сами?

– Да, мама… – автоматически сказала я, – мы все сделаем сами.

Я повесила трубку. Ника открыла балконную дверь.

– Ника…

Я потерла подбородок. Что ж, я все равно собиралась ей обо всем рассказать.

– Не надо, – прервала меня Ника, – не нужно.

Она подошла к трельяжу и сбросила свои пузырьки с лаками и кремами. Они попадали, один скатился прямо на пол, но Ника перешагнула через него и снова двинулась к балкону.

Я смотрела на пузырек с красным лаком на полу, все терла подбородок, словно собираясь стереть его с лица, и никак не могла подобрать слова. Да и как можно утешить человека, который родителям верил, как дурак, а они все наврали.

Причем не про себя наврали, а про тебя, про то, что у тебя главное в жизни есть. Это как если бы мне они сказали, что мои комиксы напечатали отдельной книгой и продают в книжном магазине у нашего дома, а потом признались, что все – вранье.

Брр! Меня даже передернуло. Что же сказать Нике? Любые слова кажутся нелепыми и искусственными. Вроде того, как в кино говорят после смерти героя: «Я соболезную», вместо того чтобы брякнуть: «Ох, ужас какой и кошмарный кошмар!»

Но Ника решила мою проблему со словами. Она вышла на балкон и, опершись на перила, посмотрела вниз.

Меня обжег страх с ног до головы, словно в меня кипятком плеснули.

– Ника! Ника! Ты! Куда?!

– А туда же, куда и ты, – сквозь зубы сказала она, перелезая на пожарную лестницу, – тебе можно, а мне нельзя?

– Что – нельзя?

– Паркуром заниматься!

– Каким паркуром?! Я никогда не занималась паркуром на крыше! Я же новичок!

– Это ты так говоришь. А может, ты врешь?! Если папа с мамой врут, то чего вдруг я должна поверить тебе?

Она зло посмотрела на меня и стала подниматься по лестнице. Вдруг ахнула. Ее рука соскользнула с перекладины. Видимо, ладони стали влажными.

– Ника!

Она резким движением вытерла руку о джемпер и продолжила карабкаться. Я последовала за ней, прямо задыхаясь от страха.

На крыше Ника огляделась.

– Ну, что, с чего начнем? – спросила она ядовито. – С прыжков по крышам?

– Да какие прыжки! Ника! Грей же сказал, по крышам запрещено прыгать. Могут вызвать полицию.

– В моем случае им надо будет вызвать катафалк, – пробормотала Ника, подходя к перилам на той стороне, что кафе.

– Что-о?

– Не подходи! Иначе я прыгну вниз!

– Ты и так прыгнешь!

– Прыгну. Но с крыши на крышу.

– Зачем?! Это же абсолютное идиотство!

– Пусть! Они же считали меня идиоткой! Я докажу, что я абсолютная идиотка. Я привыкла во всем быть лучшей, знаешь ли, хани.

Она сказала это с гордостью, но я видела – она готова расплакаться.

– Ника, – я тоже боролась с подступающими к горлу слезами, – Ника, пожалуйста… Ты покалечишься… Придется возвращаться в больницу.

– А мне и так придется! – зло крикнула она, утирая глаза рукавом. – Ты еще не поняла, почему я так много ем?! Я знала это с самого начала! Я просто прикрывалась ролью! У меня булимия! Это обратная сторона анорексии! Тоже болезнь! Теперь я ем не мало, а много, но это не значит, что я счастлива! Это значит, что я схожу с ума! Раньше у меня была причина, понимаешь? Я сходила с ума и знала, что подстрахована. Ролью. Что ожирение, к которому приведет булимия, пригодится для чего-то важного. Самого важного в моей жизни… А теперь…

Она попятилась к краю крыши спиной.

– Хоть развернись! – крикнула я, не замечая слез, струящихся по моему лицу. – Посмотри, куда будешь прыгать!

– А зачем? – Она словно была не в себе. – Какой в этом смысл?

Она вдруг села на перила.

– Не смей! – бросилась я к ней изо всех сил, с ужасом видя, как она откидывается на спину и…

И вдруг валится обратно.

Грей!

Он обхватил ее руками и толкнул вперед. Ника, к моему изумлению, вытянула руки и идеально спружинила на них, перенеся массу тела.

А потом она упала ничком на землю. То есть на крышу. Грей по-прежнему крепко держал ее в кольце своих мощных рук, чтобы она не дернулась.

Я медленно опустилась на колени.

Он поднял на меня глаза.

– Вот это совпаденьице, – пробормотал он, – я вообще-то с тренировки шел. В последний раз решил на крышу вскарабкаться. Думал, мадам наша не будет против…

Я подползла к ним и приняла на колени Нику. Она закрыла лицо руками и дрожала.

Грей смотрел на нее несколько минут.

– Брошу-ка я курить, – сказал он неожиданно.

– Здорово, – проговорила я.

Надо было что-то сказать. Ника убрала руки от лица и посмотрела на меня.