Большая книга ужасов — 2

Мишкин прыгнул вперед, но Борис оказался проворнее. Он взбежал по ступенькам, выскочил за решетку. Пока он бежал, фигура его потемнела. За решетку уже шагнул черный силуэт.

– Черный ученик! – воскликнул Коля. – Это все ты?

Черный силуэт сложил пальцы на руке пистолетом и сделал вид, как будто стреляет. Лампочка в подвале лопнула.

– Не люблю яркий свет, – произнес он, садясь на пол около запертой решетки. – На свету слишком много видно. А это не всегда хорошо.

– Как ты вошел в подвал? – Коля вдруг с ужасом понял, что все это время по коридору за ним ходил не настоящий Веселкин, а его двойник. – Там же было светло! А ты боишься света!

В ответ ему раздалось противное хихиканье.

– Глупенький, – вредным голоском проблеял ученик. – В шестом классе учишься, а такой наивный. Разве можно верить всему, что говорят?

– Тогда кто же ты? – Колька подергал решетку. Но на этот раз замок открываться не стал. – Я видел тебя, ты есть на фотографии класса и там тебя зовут Юлий Чернов.

– С чего ты взял, что это я? – расхохоталась темнота, и по кафелю простучали шаги. – Юлий… Что за мерзкое имя!

И тут Мишкина пронзила страшная догадка. Черный ученик не мог позировать для той фотографии! Фотография – это вспышка, это свет, а по его словам, от света у него появляются страшные ожоги. Да и учиться он не мог – класс всегда хорошо освещен, луна через окно ярко светит. Значит, либо это не он, либо он наврал и света совершенно не боится.

Стоп! Стоп! Стоп!

Мишкин опустился на ступеньку. Если он так легко принял облик Веселкина, то и под любого ученика 6 «Я» ему ничего не стоило подделаться. А в темноте он сидел, чтобы его никто не мог разглядеть. Чтобы никто не видел его настоящего лица!

Коля чувствовал, что еще чуть-чуть, и он все поймет. Эх, сюда бы Морковкину, она быстренько все разложила бы по полочкам.

Морковкина?

Некто третий, кого они видели и днем и ночью, кто не меняет свое обличье и при свете дня остается самим собой! Двое – это Маргарита и директор. Но не они все это начали. Был кто-то, кто пришел сюда первым.

И им был черный ученик!

В кабинете директора Колька решил, что это Эдик.

Явился с кладбища – раз. Слишком хорошо знает местные дела – два. Сговорился с Маргаритой – три. В последний момент переметнулся на сторону темных – четыре. И наконец, остается скелетом и днем и ночью! Это был главный аргумент. Именно поэтому Мишкин выплеснул на покойного Зайцева драгоценную жидкость. Но сделал он это, как оказалось, зря. Вода не только не подействовала! Она предназначалась не для него!

Ой, дурак он! Дурак! Не зря ему по математике двойки ставят. Совсем соображаловка не работает!

Святую воду нужно было выливать на голову сидящего рядом лже-Бориса. А теперь и на него управы нет. Крест остался в кабинете директора, последний пузырек пропал безвозвратно.

Эх, пришла бы эта мысль ему раньше! Дело можно было считать законченным! А теперь сидеть ему в этом подвале, пока все не соберутся. И тогда уже его не спасет ничего.

И как он сразу не смог догадаться?

А как тут узнаешь? Ведь этот черный оборотень поначалу в помощники набивался, подсказывал, что делать, целую легенду про выпитую душу сочинил. Про Маргариту с директором сказал. Зачем это ему понадобилось?

Мишкин забегал по темному подвалу, надеясь, что от этого голова начнет лучше думать.

Ну, конечно! Он отвлекал внимание от себя! Надеялся, что, увлекшись борьбой с учителями, они ни за что не выйдут на него.

Коля глянул на свои часы. Девять. До двенадцати (а именно во столько, по его мнению, должны начинаться все темные дела) еще три часа. За это время он сойдет с ума в этом жутком подвале рядом со спящим Веселкиным!

Мишкин на всякий случай еще раз дернул решетку. Замок держал крепко.

По коридорам прокатился смех.

– Смейся, смейся, – прошептал Коля, спускаясь обратно в подвал.

Лопнула только одна лампочка, в маленьком предбанничке, посередине которого сейчас было разбросано содержимое Сонькиного рюкзака. За дверью были две раздевалки, мужская и женская. Коля включил везде свет и, к своему великому удивлению, в одной из раздевалок на лавке нашел сторожа. Тот крепко спал, подложив под голову телогрейку, и от включенного света просыпаться не собирался – только посопел, удобней устраиваясь на своем жестком ложе. Под рукой у него что-то звякнуло.

Ключи!

Точно! У сторожа должны быть ключи! Если не от всех кабинетов, то уж от входных дверей точно.

Мишкин на цыпочках подошел ближе, несмело ощупал сложенную телогрейку. Если ключи где-то и находились, то они были глубоко запрятаны. Пришлось запускать руку внутрь. Коля низко склонился над дедом и только сейчас заметил, что на него внимательно смотрят.

Внутри у него все оборвалось. Он замер, затаив дыхание.

На него глядел мутный красный глаз сторожа. Но взгляд был совершенно бессмысленным.

Дед закряхтел, переворачиваясь на другой бок. При этом телогрейка развернулась так, что вверх вылез карман с торчащей из него связкой.