Большая книга ужасов, 2013

Вот сегодня ночью приснилось такое, просто уму непостижимо!

Ночь, такая, что ни зги не видно, а потому очертания предметов узнаешь скорее по памяти. Толкнула покосившуюся калитку, боком прошла в образовавшуюся щель; слева холодная шероховатость – кирпичная стена гаража; справа штакетник палисадника, дальше темнее тьмы угрожающе наступает угол дома…

Откуда взялась услужливая луна? Нет, это пятно желтоватого света от керосиновой лампы, оно движется, поднимается, делает мир зримым.

Ступаю несколько коротких шагов по рассыпающемуся бетону дорожки, но дальше мне путь заказан. Прямо на дорожке, на двух табуретках, стоит обширный черный гроб без крышки. Две женщины суетятся рядом, собираются укладываться на ночь. Одна из них подсвечивает керосинкой, другая стелит. Они словно не видят меня, но я вижу, как одна поджимает губы, другая же, бросив приготовления, уходит в темноту, туда, где должно быть крыльцо.

Они что же, спать собираются в гробу? А почему в дом не идут? Их кто-то не пускает? А если дождь, например? Или снег? Крышкой гроба накрываются?

Так и не пропустили меня.

Проснулась я среди ночи, а потом глаз не могла сомкнуть, все думала: ну почему, почему мне такие ужасы снятся?

Взять, к примеру, Ваню. Ведь с ним-то все было по-другому. Я его проводила, он и ушел. А этим чего надо? Может, их тоже проводить? Но куда? Где дорога?

Уроки еле отсидела. Голова тяжелая, не выспалась. Да еще и Ольга вопросами донимала.

– Пойдем, – попросила, – в церковь, хочу свечки поставить – Ване, за упокой.

Я согласилась. Все равно по дороге. Заодно и сама поставлю, может, тогда мертвецы отстанут от меня…

Вышли из школы, Ольга наушники вставила и молчала всю дорогу, я поглядывала на нее искоса, она брела как сомнамбула – лицо бледное, потустороннее.

В церкви купили свечи, написали записочки «Об упокоении» с маленьким крестиком вверху листочка. «Вам простые или заказные?» – негромко спросила женщина за церковным прилавком. «А какие лучше?» – «Заказные, конечно…» – «Давайте заказные». А потом мы с Ольгой стояли молча, я смотрела на маленькое пламя своей бескровной жертвы, не молилась: Он знает, зачем же обижать Его многословием.

По пути к дому Ольгу прорвало.

Я задумалась, а она с вопросами стала приставать. Я не сразу ответила, просто не расслышала.

– Маш! – окликнула меня Ольга. – Ты где витаешь? Ты вообще меня слушаешь?

– Конечно, слушаю, – мне было неудобно признаваться в том, что я совершенно выпала из реальности. Ольга не поверила:

– Вечно ты так! Я тут разоряюсь перед тобой, а ты!

– Да я слышу!

– Ну повтори, что я сейчас сказала? – ехидно переспросила подруга.

Я напрягла память, стараясь изо всех сил вспомнить утерянную нить разговора.

– Не помнишь! – торжествующе заявила Ольга. – А я, между прочим, спрашивала, как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти? Как ты относишься к загробному миру и все такое?

Я поморщилась с досадой:

– Оль, хватит об этом, а? Ты же только что поставила за Ваню свечку, значит, сама веришь.

Она тяжело вздохнула.

– Странно все… Поэтому и спросила у тебя, как ты к этому относишься, ну чисто теоретически? – не отставала подруга. – Ответь!

– Да не знаю я!

– Не знает она! – Ольга фыркнула недовольно. – А я вот думаю, что-то есть. Мне хочется узнать наверняка, – волнуясь, добавила она, – вот бы познакомиться с такими людьми, которые точно знают!

– Я бы на твоем месте не торопилась, – посоветовала я, – придет время, все станет ясно.

Что за тяга у нее! Вот, наговорила, теперь мне обязательно кошмар приснится!

Нет! Нет! Нет!

– Угу, – легко согласилась Ольга. А потом добавила: – А ты раньше мертвецов во сне видела?

Я тяжело вздохнула:

– Может, и видела… Мне бабушка говорила: мертвецы снятся к перемене погоды.

– Бррр! – Ольга поежилась. – Представляю себе! Весь такой синий, в пятнах, встает из могилы, тянет к тебе руки и стонет: «О-о! Как меня ломает! Наверное, к дождюууу!»

– Фу! – Я оттолкнула ее. – Прекрати! Ты как мой братец Егор, честное слово.

Ольга невесело усмехнулась.

– Боишься? – прищурившись, спросила она.

– Просто противно.

Я вспомнила, как Егор донимал меня летом. Правда, у него мертвец был желтый. Но, по сути, они с Ольгой говорили об одном и том же.

На самом деле я терпеть не могу этих разговоров и всяких там рассказов. Помню, когда мы были маленькие, то пугали друг друга: в черном-черном лесу стоит черный-пречерный дом, а в нем черный-пречерный гроб… и так далее. Так вот, я не могла дослушать до конца, убегала. Не знаю, мне даже не страшно было, а как-то становилось не по себе, как будто мои подружки и друзья смеялись над чем-то, чего не понимали. Ведь глупо первоклашке высмеивать, например, полеты в космос. Сидит такой, ржет, а тут возьми да и появись человек, хорошо разбирающийся в устройстве космических кораблей. Если это добрый человек, то он просто посадит первоклашку на колени и расскажет ему о космосе, а если злой? Нет, конечно, это не точное сравнение, но близкое. Кто мы такие, чтоб соваться со своими представлениями туда, где никто из нас не был? Вот побываем, тогда и обсудим.