Большая книга ужасов, 2013

Надо открыть ставни! И вообще сделать здесь генеральную уборку.

Меня как будто услышали: распахнулись ставни, стало светлее. Я сбросила с кроватей несвежее белье, долго выгребала залежалый мусор. Сначала одна, потом ко мне присоединился дед.

«Вот если бы впустить сюда немного солнца, и чтоб ветка вишни шелестела у окна», – подумала я. Светлая полоска легла на половицы, за окном ожила старая вишня. От печки потянуло теплом, на круглом столе появилась скатерть с бахромой, та самая, на которой я в детстве заплетала косички.

На дедовой кровати подушки горкой, под кружевным покрывалом, зеленые дорожки на полу, фотографии на стенах, крахмальная салфетка на телевизоре…

– Как хорошо! – восхитилась я.

А дед ничего не сказал, как будто так и должно быть. Прав, наверное.

Я засыпала у себя в комнате, а просыпалась в старом доме.

Однажды дед разбудил меня. Я подняла голову. Оказалось, что сижу за столом в большой комнате, уснула, положив голову на руки.

– Так нельзя, – сказал дед.

– Почему?

– Ты очень устаешь. А тебе нужны силы для жизни.

– Но я не могу иначе.

– Можешь. – Дед у меня суровый, и в жизни таким был. – Это твой сон. И дом твой.

– Он и твой тоже.

– Да, потому что ты так захотела.

Я не совсем понимала, о чем он. Мне просто хотелось, чтоб мои сны были, как в детстве, цветными, теплыми и радостными. Конечно, когда тебе приходится провожать умерших, это не слишком радостно, но… гораздо приятнее, заснув, оказаться в мире своего детства, чем в пустыне, усыпанной пеплом.

– Мне бы воды, – попросила я. Ужасно хотелось пить. Дед повел меня на веранду, там стоял старый умывальник, он сам его сделал когда-то. Я нажала на сосок, но вода не полилась. Ее не было ни капли. Я взяла ведро и пошла к колонке. Там должна быть вода, я знала.

Это прямо через дорогу.

Все было, как раньше: улица, заборы, деревья. Колонка дала много холодной воды, а когда я возвращалась с полным ведром, то увидела цветущие ирисы возле нашего забора.

Осколок моего мира постепенно оживал, питаясь моей памятью.

Стали приходить незваные гости. Не знаю, как они находили меня. Я вообще не представляю себе, что чувствует душа после смерти. Может быть, мой маленький мирок совсем рядом с границей? Может, пространство моих снов как-то соприкасается с иными пространствами? И с пространством смерти? Может быть, очутившись в пустыне из пепла, умершие видели крохотный островок, так похожий на жизнь, и их влекло к нему, как к последней надежде?

Они возникали, испуганные, изможденные, стояли у ворот или подкрадывались со стороны огорода и прятались во дворе или в сарае.

Я находила их в самых неожиданных местах: среди кустов смородины, на чердаке, в курятнике, в летней кухне. Вытаскивала из укрытий, сбивала в группы и водила к границе.

Я и сама не поняла, как так получилось, что дом моего детства стал отправной точкой для умерших. Или перевалочным пунктом, даже не знаю, как лучше сказать. Уходили не все. Кто-то оставался, я расселяла их по другим домам, благо их целая улица, а не хватит, так можно и еще создать. Я перестала задумываться над тем, почему умерших надо провожать. Надо – и все. Поначалу я еще слушала их жалобы, невнятные рассказы, просьбы. Выполнить их все у меня просто не хватило бы ни сил, ни времени. «Неприкаянные души» – так я называла их. Почему? Сама не знаю. Скорее всего, многие из них были очень одиноки при жизни, за них просто некому было помолиться.

Но появлялись и другие…

Как-то я обнаружила у стены сарая целый склад гробов, стоявших штабелями. Явно использованные, не новые, почти одинаковые дешевые гробы. Неровно стояли, того и гляди рухнут. Все пустые, кроме одного. В нем лежала женщина, обложенная пузырями со льдом и ватой, пропитанной какой-то химической дрянью, очевидно, чтоб предотвратить разложение. Ухищрения помогали плохо. Тело разлагалось, лицо и руки покрывались синюшными пятнами. Покойница открыла глаза, села и стала жаловаться на неудобство:

– Ну кто же это выдержит! Сама попробуй полежи тут! – Она хотела выбраться из гроба.

Я покосилась на испачканную вату и пятна на подушке:

– Нет, спасибо, предложение, конечно, заманчивое, но я как-нибудь обойдусь. А вам верю на слово.

– И что же мне делать? – спросила умершая.

– Умыться, – посоветовала я, – а это все – сжечь!

– Сжечь! – обрадовалась она. – Конечно, сжечь!

– Погодите-ка, – я склонилась над гробом, разглядывая довольно странный предмет. – Что это? – Я осторожно, двумя пальцами взяла черный камешек, по форме напоминающий яйцо. – Откуда это у вас?

Женщина удивилась не меньше моего:

– Понятия не имею! Кто-то подбросил! О люди, люди!

– То есть вам он не нужен? – уточнила я.

– Мне?! Вот еще! Зачем?

– Ладно, – пробормотала я и сунула находку в карман.

Вода из колонки заметно освежила ее. Потребовалось всего-то два ведра. А потом мы с ней вместе соорудили громадный костер из гробов. Хорошо горело, с треском. Сосновые, наверное…

Покойница повеселела и как-то быстро освоилась. Она так прямо и заявила мне:

– Куда же я пойду? Мне и здесь хорошо!

– Оставайтесь, – разрешила я.