Большая книга ужасов – 24

Весь вечер Кондрат просидела у тетки, разучивая партию к годовому отчету. За два часа беспрерывной работы она порядком устала и была не прочь узнать, что этот обычно тихий Гребень делал во дворе чужой школы.

Несмотря на полноту, Любка не менее ловко, чем перед тем Гребешков, перелезла через забор. Сделала несколько шагов в уже заметно потемневший сад.

Яблони, березы, липы. Какая-то насыпная горка. С другой стороны дверь.

Девочка отбросила палку, приоткрыла деревянную створку.

В сыром полумраке ничего видно не было. Она шагнула внутрь, наступив на что-то мягкое.

Что-то тут такое… – пробормотала Любка, наклоняясь.

Рука ее коснулась какой-то тряпки, а потом холодной, влажной… человеческой руки.

Мама! – заорала Кондрашова, вылетая из укрытия. С ходу она наткнулась на кусты, потом на дерево, чуть не уронила очки, отчего пришла в еще больший ужас и окончательно потеряла голову.

«Да это же мертвец!» – мелькнула у нее мысль, и Любка резвым галопом помчалась к забору.

Но тут силы оставили ее. Руки казались свинцовыми. Ей никак не удавалось уцепиться за прутья. В спину уже давили сумерки, ветер зловеще нашептывал в уши, что ей суждено погибнуть от чего-то ужасного и жуткого.

От бессилия и страха Любка заплакала.

Из-за громких всхлипываний она не услышала приближающегося к ней шороха.

– Кто тут? – спросили у нее прямо над ухом. Кондрату показалось, что на нее наваливаются все мертвецы планеты Земля, чтобы убить, задушить, разорвать на кусочки и с хрустом пережевать своими старыми прогнившими зубами. До спасительной улицы было рукой подать, но между ней и таким прекрасным миром высился железный забор, преодолеть который было просто невозможно.

Любка зажмурилась, закрыла голову руками и тихо завыла.

Глава V Губительная сила искусства

Дворе своего дома Наташка остановилась, поправила прическу, одернула юбочку, смахнула с жакета невидимую пылинку, поработала лицом, подбирая подходящую улыбку, и, чувствуя себя Наполеоном перед Бородинским сражением, шагнула в подъезд. Но все ее приготовления оказались напрасными. Дяди Вити у них дома не было.

Вы же вместе ушли, – удивился папа, услышав просьбу дочери найти телефон Виктора Львовича. – Что за фантазии звонить взрослому мужчине? Да еще вечером!

Наташка применила к папе свой фирменный взгляд, и тот полез за записной книжкой.

У меня только рабочий! – предупредил он, отыскав нужную, страницу.

Цветочница выхватила книжку у него из рук. «Немец Виктор Львович», – прочитала она.

Какая странная фамилия! – подняла брови Цветочница.

Где она? – выдохнули из-под шляпы. – Немедленно верни ее!

Гошка нахмурился.

«Опять эта дурацкая скрипка!» – в сердцах чертыхнулся он, в который раз за сегодняшний день жалея, что ввязался в эту историю.

А я ее разбил!

Снежкин очень старался казаться равнодушным. Но голос его дрожал, и поэтому ответ получился неубедительный.

– Ты умрешь… – начал обладатель шляпы. Пророчества эти Гошке порядком надоели. Он невыдержан.

Я это уже слышал! – завопил он, пиная ногой черный силуэт. – Уходите! Я ничего не знаю! Нет больше никакой скрипки! Слышите? Нет! И не было! Оставьте меня в покое!

Снежкин выдохнул, исподтишка поглядывая на незваного гостя, – вдруг он все-таки уйдет.

Сидящий еле заметно шевельнулся, а потом вдруг оказался около Гошки. Покрывало по бокам взлетело вверх. Лба Снежкина коснулась прохладная ткань. Он шарахнулся назад, звонко стукнувшись затылком о стекло балконной двери. В этом звуке ему послышался далекий отзвук закопанной скрипки.

Неверный ответ, – раздался смешок. – Слушай. Я тебе кое-что расскажу.

Говорило существо теперь гораздо уверенней, чем минуту назад.

Не здесь… Далеко… стоит Франзеум – Сады Вечной Ночи. Оттуда выходят… скажем так, некие предметы, порождающие… От желания того, в чьи руки они попадают, эти предметы способны приобретать разные очертания.

На полу вновь появился шар. Черный, вздрагивающий. С легким потрескиванием он превращался то в скрипку, то в миниатюрное пианино, то во флейту.

Эти предметы исполняли желания хозяев, и те становились прекрасными музыкантами, гениальными исполнителями. Инструмент и музыкант привязывались друг к другу. Вместе им было хорошо. А по отдельности плохо. Твоему другу сейчас плохо. – Существо вновь приблизилось к Гошке. Теперь оно было не такое четкое и черное, его словно покрыла дымка. Из голоса исчезла звенящая уверенность. – Очень плохо. И станет нестерпимо плохо, если они не соединятся. Ты меня понимаешь?

Ничего Снежкин не понимал, но на всякий случай кивнул.

Тебе она не нужна, – убеждала шляпа. – Ничего сделать с ней ты не можешь. Верни ее обратно. Верни сам. Спаси товарища.

Мысли в Гошкиной голове шевелились с трудом. Он уже и сам не понимал, зачем вцепился в эту скрипку, почему прячет.