Большая книга ужасов – 28

– Что-то? – Илька отошел в сторону. – И давно ты у нас стал на могилах спать?

Сидоров хранил молчание, с любопытством ожидая, чем закончится разговор.

– Подожди. – Сашка зябко передернул плечами и уставился на свои босые ноги. – Чего было-то? Я домой пришел… Пока телик посмотрел, пока конфеты у мамы в тайнике нашел… Потом эта сумасшедшая объявилась. Из-за телевизора вылезла. Я сначала подумал: глюк или новый прикол. Ужастики из ящика как бесплатное приложение к фильму идут. Вот… – Квасников почесал затылок. – А потом она руками стала размахивать и тебя звать. Я ей говорю: «Адресом ошиблась». Ну, она еще немного глазами полупала и ушла. Я тебе кинулся звонить. А потом она опять объявилась и давай орать, что ей мои глаза нужны, а то она при свете дня плохо видеть стала. Я снова к телефону. А потом… я уже не помню. Значит, она меня сюда приволокла? Вот чучело огородное!

Он с опаской покосился на памятник и на всякий случай отполз от него в сторонку.

– Намекает, что мы все покойниками станем, – подал голос Сидоров. – Вставай, проблемы у нас.

– Когда у нас проблем не было? – Квасников дотянулся до тапочек и натянул их на ноги – на дворе стоял не май месяц, чтобы без обувки расхаживать по улице. – Нам без проблем никак. – Он покосился на надгробие. – Неплохое местечко Уля выбрала. Кто тут у нас? Иван Иванович Иванов, – он довольно хмыкнул. – Все в порядке. Свои.

– Я думаю, пора уходить, – снова сказал свое веское слово Левка. – А то скоро сторож может очухаться.

– Слушайте, а может, ну их? – Квасников поднялся на ноги и теперь безуспешно кутался в тонкую курточку – сейчас он был одет явно не по сезону. – Пускай сами разбираются со своими взбесившимися мертвецами и куклами. Если мы к ним не полезем, они нас не тронут.

– Ага, не тронут. – Илька побрел к выходу, вслед за ушедшим вперед Сидоровым.

Он успел подумать об удивительных превратностях судьбы, о том, что из неплохой, в общем-то, затеи получилась полная неразбериха. Он-то хотел, как лучше, пользу с помощью пергамента кому-нибудь принести, а вышло… Ерунда вышла и сплошная головная боль. Еще он успел подумать о пропущенной школе, о несделанных уроках…

И забыл об этом, потому что чуть не налетел на Улю, по-деловому шагающую по центральной дорожке кладбища.

– Илья Шагунов!

Услышав знакомый писклявый голос, Илька вздрогнул.

Первым его желанием было, конечно же, сбежать. Но он вдохнул в себя побольше воздуха и решительно пошел навстречу кукле.

– А ну, иди сюда, – приказал он, лихорадочно соображая, где у куклы может лежать записка. – Я кому сказал!

Уля остановилась и зло прищурилась. Прозрачные стеклянные глаза уставились на Ильку.

Шагунов заметил желтый лоскуток за хлястиком платья. Он резко наклонился, пальцем подцепляя кукольный пояс. Не заметив его движения, кукла продолжала смотреть в прежнем направлении, туда, где Ильки уже не было. Это было до того неожиданным, что Шагунов на мгновение замер – ему всегда казалось, что кукла хорошо видит. С чего это она вдруг перестала это делать? И только потом он вспомнил Левкину сказку, что Уля изначально была слепая.

Из-за ближайших кустов выросла неслышная тень.

Илькино запястье пронзила острая боль, словно по нему хлестнули плеткой.

Справа от куклы возник Восставший Мертвец. Илька попятился, а кукла, наоборот, снова начала наступать.

– Глаза! Отдай глаза! – потребовала Уля.

Покойник пронзительным взглядом зеленых глаз посмотрел на Ильку и согласно кивнул.

Рот у Ильки непроизвольно открылся, и он застыл, неспособный шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Кукла сделала последний шаг. Маленькая ножка топнула о землю. Илька свалился на колени и склонил голову, оказавшись на одном уровне со стеклянными глазами куклы.

– Видеть, – все тем же невыразительным голосом произнесла кукла. – Чувствовать. – Маленькая рука поднялась. – Жить. – Крошечные пальчики шевельнулись, и Илька почувствовал ледяное прикосновение к своей щеке.

Перед глазами Шагунова все завертелось. Холод от щеки добрался до глаз, и мир вокруг померк.

Илька хотел встать, отбросить от себя эту неприятную руку, но тело не слушалось. Язык прилип к гортани. Вырывающееся из легких дыхание было нестерпимо горячим, губы жгло холодом. Ощущение было такое, словно Ильку посадили в морозильник, где не обычные минус восемнадцать, а все минус пятьдесят.

– У-ух! – раздалось над головой.

Звуки доходили до него как сквозь вату.

– Прекратить!

Крик болью отозвался в голове, которая вдруг стала невероятно легкой. Кто-то бежал, тяжело бухая ногами. Шагунов вдруг ощутил себя до такой степени хрустально-хрупким, что побоялся развалиться от первого же несильного толчка.

Теплый ветер дунул по лицу, осыпав пригоршней дорожной пыли с песком.

«Вот и все, – решил Илька, чувствуя, как в носу начинает щекотать, как раздуваются ноздри. – Чихну, и от меня останутся одни обломки».

– Вставай, вставай! – надрывались над его головой.

Это сбило чихательный настрой. Шагунов попятился и вдруг увидел около своих ног черную куртку Квасникова.

Куртка шевелилась.

– Получай!