Большая книга ужасов — 34

– Что ты читаешь, покажи, пожалуйста. Агата Кристи? Класс, я читал. Слушай, у меня дома множество книг имеется, на любой вкус. Классика, детективы, приключения. Хочешь – заходи, могу дать почитать что угодно.

– Спасибо, – немного удивилась Илона. – Я обязательно зайду, как только дочитаю.

– А эту красоту ты рисовала? – Костя кивнул на асфальт.

– Да, сегодня утром.

– Здорово нарисовано. – О своей художественной доработке он, разумеется, умолчал.

Тут девочка впервые улыбнулась, комплимент ей понравился.

– Я еще удивился, – продолжал Костя, – я думал, что вы с Алиной в летнем лагере, а вы вернулись, оказывается.

– Вернулась лишь я. Алина в другой лагерь поехала, спортивный, и у нее там, надеюсь, все хорошо.

– Но почему ты вернулась? Что-нибудь… э-э… случилось?

Илона, только что улыбавшаяся, вдруг снова сникла, втянула голову в плечи и стала похожа на испуганного зверька. Она не спешила с ответом, и Костя понял, что попал в точку.

– Да ты не бойся, – сказал он ободряюще. – Если тебя кто-то обидел… я ему так накостыляю!

Он вскочил и стал смешно размахивать кулаками, изображая, как побьет неизвестного обидчика. Разыгрывать такие пантомимы он умел и любил, и Илона снова улыбнулась. Наконец, вышвырнув пинком воображаемого негодяя за ворота, Костя присел на лавочку.

– Ты мне все равно не поверишь, – неожиданно заявила девочка.

– Почему не поверю? А может, как раз поверю.

Илона плотнее закуталась в теплую кофту:

– Знаешь, мне уже так надоело всем врать… А приходится, чтобы в сумасшедший дом не сдали или вруньей не сочли. Такой получается каламбур: надо врать, чтобы не сочли вруньей.

– Ну да! – подхватил Костя. – Самый проверенный способ: если хочешь, чтоб тебе не поверили, скажи правду. И наоборот.

– Вот скажи, что ты про это думаешь? – С этими словами Илона отвернула воротник кофты, открыв шею. Костя глянул и отшатнулся. На белой коже проступала широкая багровая полоса через всю шею. Выглядело это более чем жутко.

– Что это? – спросил, наконец, Костя, когда к нему вернулся дар речи. – Тебя пытались задушить? Кто?

– Говорю же, не поверишь.

– Но раз уж начала…

– …То надо договаривать, – продолжила Илона. – В общем, когда мы в лагерь приехали и в первую ночь ложились спать, то Лерка Махова не успокоилась, пока не убедилась, что все форточки закрыты на защелки. Там здание старинное, дореволюционное, окна большие, у нас в комнате их было два. В общем, Лерка их проверила, и ее спросили: неужели она так боится сквозняков? А она ответила, что боится вовсе не сквозняков, а тех, кто приходит по ночам. Тут мы все ее окружили с расспросами – кто сюда может прийти ночью, кроме какого-нибудь идиота, желающего намазать всех пастой? Если честно, мы ждали рассказа про вампиров каких-нибудь. А она, представляешь, начала про черную простыню рассказывать, что та, дескать, влетает в форточку, если ее с вечера не закрыть, и принимается кого-нибудь душить. Мы над ней посмеялись – дескать, такие страшилки нам еще с детского сада известны, расскажи что-нибудь поновее да пострашнее.

– Вот уж точно детский сад! – не удержался Костя.

– Угу… А Лера не обиделась, просто сказала: «Кому с детского садика известны, а мне с прошлого лета повидать пришлось. Я в том году в „Зеленой дубраве“ две смены провела и насмотрелась такого!.. Сама эту простыню видела, и другие видели». Тогда Анжела Сыч спросила: «И многих твоя простыня передушила, как ты утверждаешь?» Лера ответила, что насмерть она не задушила никого, но нескольких ребят в то лето увезли домой со страшными синяками на шее, появившимися ночью, когда все спали. Двое после такого начали заикаться, а одна девочка вообще перестала разговаривать. Им, разумеется, никто не поверил…

– Постой-постой! Как, ты говоришь, лагерь называется? – перебил ее Костя.

– «Зеленая дубрава».

– Понятно. И что дальше было?