Большая книга ужасов – 35

Первое, что я сделал, это бросил в Антоху солью. Услышал вопль (ага, попал!) и налег на дверь. Скелет крепко держал ее ногой, не давая закрыть:

– Куда прятаться?! Мы и так уже целый час здесь торчим!

Мне бы их проблемы!

– Витя, кто там? – Бабушка стояла за моей спиной, прекрасно видела борьбу с дверью, но не могла разглядеть, кто пришел.

– Какой-то пьяный идиот, – нашелся я. – Прячься!

– Чтобы ты тут с ним один дрался?! Да я милицию вызову!..

– Не надо!

Мне еще тут милиции не хватает для полного счастья!

Бабушка удивилась, но вопросов задавать не стала. Поняла, что не время.

– Держись, Витек! – Она налегла на дверь вместе со мной, и сразу стало легче. Свободной рукой бабушка нашарила за галошницей свою клюку, просунула ее в щель, между дверью и косяком, и принялась долбить наугад:

– Пшел вон, кому говорят!

Я говорил, что она у меня классная?

В дверь ударили так, что я чуть не улетел в комнату. Но бабушка помогла мне придержать дверь, поэтому улетел я только на середину прихожей, приземлился на спину, поймал летевшую на меня бабушку и понял, что проиграл. Скелеты спокойно переступили порог, обведенный мелом, хмыкнули при виде занавешенных зеркал. И что-то Антоха болтал, будто стоял на лестнице целый час?! Шутки у него такие, что ли?

– А вот и мы!

Я уже понял. А бабушка не поняла. Она и так неважно видит, а в прихожей темно. Омерзительный недогнивший Антоха испугал ее не больше, чем обычный алкаш. Я же сказал: «Какой-то пьяный идиот», она и видела сослепу пьяного идиота, а его брата с сестрой, кажется, не заметила вовсе.

– Тебе чего, козел, надо?! Милицию вызову! – Опершись на клюку, она вскочила и от души принялась охаживать Антоху своей палкой: – Пшел отсюда!

Антоха закрывался остатками рук, но уходить не спешил. Девчонка обошла его и поймала бабушку за кисть: спокойно и просто. Так же спокойно и просто она получила от меня под дых, но бабушку не выпустила. Сзади на меня швырнули что-то тяжелое, спина так и хрустнула. Я сперва испугался, но быстро сообразил: это всего лишь маленький оживший покойник, Сашкой его звать. Когда Санек успел промылиться мне за спину? В тапочки быстро залилась вода из луж, руки утонули в ледяной жиже, и я понял, что мы вновь оказались на Злой земле. Вместе, но уже по одному. Санек уже отлип от меня, я стоял на четвереньках в грязи и вертел головой: где бабушка? Вот она, бабушка, в десяти метрах от меня, пытается отбрыкаться от троих оживших покойников:

– Чего надо, шпана?!

Надеюсь, она нормально себя чувствует? Принять в темноте скелет за пьяницу немудрено, а вот не заметить, что мы волшебным образом перебрались из дома на улицу, да еще в какую-то грязь угодили, бабушка не могла.

– Витек! Ты где? – голосила бабушка, молотя скелетов руками (клюку потеряла по дороге).

– Здесь!

– А я где?

– На Злой земле! Я тебе потом объясню, ба, не давай им забрать тебя!

– Щас! Получи, фашист, гранату! – Санек получил ногой под дых. Не от меня, я только еще шел к ним, спотыкаясь и падая то и дело.

Бабушка со скелетами, казалось, не приближаются, а удаляются от меня с каждым шагом. Устав падать, я лег на брюхо, пополз и сразу понял, что не ошибся. Все мои попытки приблизиться к бабушке только отдаляли ее от меня. А дела у нее между тем шли плохо. Три скелета, уже наполовину ушедшие под землю, тянули за собой бабушку. Она не сдавалась: над черной грязью периодически мелькала то рука, то нога, поднимая фонтаны черных брызг. Мне было видно, что отбрыкиваться ногами ей все сложнее, еще чуть-чуть, и бабушка по пояс уйдет под землю, и тогда…

– Антоха! Любка! Санек!

Я обернулся, хоть звали не меня. По грязи в мою сторону брела темная фигура, я узнал голос Пекаря. Явился к деткам, псих чертов! Скажи им, а?

Шаг, еще шаг, и я услышал шуршание пакетов, увидел эти пакеты на ногах для непромокаемости и узнал бомжа. Того, который продал мне глину со Злой земли для бабушки! Вскочил на ноги, побежал к нему – этот-то не станет от меня отдаляться:

– Скажите им, иначе они заберут бабушку!

Пекарь шагнул ко мне:

– Чего тебе, пацан?

– Они хотят забрать мою бабушку!

– А я что могу сделать? – пожал плечами бомж.

Да, чувак, все, что мог, ты уже сделал.

– Витя!

Бабушка звала меня, и я это слышал. Бабушка уже по горло ушла под землю, и я это видел. Я бежал к ней, но не мог приблизиться. Отдалялся с каждым шагом и уже не мог разглядеть не то что лицо – не мог отличить в темноте ее силуэт от стайки безумных скелетов. А я все равно бежал. Летел, как дурак, отдаляясь с каждым шагом:

– Бабушка!

– И чего тебе от нее надо? – пробубнил меланхолично Пекарь.

Точно, псих! Как будто не видит!

Я так подумал и сразу притормозил. Я понял, почему мы так долго мучились: и Пекарь, и я. Земля есть земля, что на ней посадишь, то и вырастет: палка, цветок или хоть банка колы. Но даже в такую чудо-землю не посадишь любовь, понимание; занудную нотацию за двойку – и ту не посадишь. Просто потому, что все это не может существовать само по себе. Нотация не витает в воздухе, ее должен кто-то прочесть.