Большая книга ужасов. 46 (сборник)

Уставшим друзьям его предложение не понравилось. Даже Лена, не любившая ничего откладывать на завтра, отрицательно замотала головой. Протяжно зевнула и решительно заявила:

– Сегодня – ни в жизнь! У меня нервы не казенные.

– Странно, – насмешливо хмыкнул Гришка. – Я считал – их у тебя вообще нет.

– Поговори у меня, конопатый, – почти благодушно проворчала Парамонова и опять зевнула.

Друзья невольно рассмеялись. И внезапно почувствовали, насколько они устали.

Вымотаны буквально до предела!

Даже мальчики.

На автобусной остановке Светлана вдруг подошла к Сергею и шепнула:

– Нужно поговорить. Отойдем?

Не обращая внимания на насмешливую Ленкину мину, она отвела Сергея в сторону.

Гришка зафыркал. Дина с любопытством косилась, но молчала.

– Помнишь, – едва слышно выдохнула Светлана, – когда мы возились с твоей последней мачехой, ты одно время видел что-то типа ауры?

– Ну? – хмуро посмотрел на нее Сергей. – И что?

– А сейчас? Видишь?

– Нет, – сухо отрезал он. – И не собираюсь!

Губы Светланы обиженно дрогнули. Сергей досадливо передернул плечами и торопливо пояснил:

– Пойми, это тяжело. Я долго учился смотреть на все по-прежнему. Понимаешь, по-прежнему! Как все люди. И научился. Так что не проси! – Он помолчал и, глядя в сторону, виновато добавил: – Я к психоаналитику ходил. С папой. После той истории. Целый месяц!

– И что? – сердито поинтересовалась Светлана.

– Ничего. Он папу «успокоил» – мол, для настоящего художника легкая шизофрения почти норма. Среди них, мол, нормальных людей и не встречается. Поняла, нет? А я хочу быть нормальным!!!

И Сергей первым побежал к открывшему двери автобусу.

Глава 21 Гришкин рисунок

Уроки в понедельник пролетели как во сне. К доске сегодня никого из друзей не вызвали, и это хорошо. Ничем добрым вызов не кончился бы. Особенно для Гришки.

Лапшину вчера было не до занятий. Если честно, Гришка вообще ни разу не вспомнил про домашние задания. И про тройку по алгебре за последнюю самостоятельную не вспомнил, хотя едва ли не клятвенно обещал папе ее исправить.

Гришка весь вечер провозился в своей комнате с красками, рисуя странную игрушку. Такой, как он увидел ее в последний раз у Таечки, разумеется! И такой, какой видел сейчас – странно маленькую и нелепую в красивой коробке из-под Барби. Больше передавая собственные впечатления, чем формы. И это, судя по всему, удалось.

Во всяком случае, зашедший к нему перед сном папа долго стоял перед мольбертом. Потом тоскливо буркнул:

– И что это за фейерверк? Почему, глядя на него, повеситься хочется?

– Так задумано, – невнятно пояснил заляпанный кармином сын. И, нанося очередной мазок, рассеянно попросил: – Исчезни, пап! Отвлекаешь.

О неприготовленных уроках Гришка вспомнил лишь в школе. И совершенно не расстроился. Его мысли были заняты другим.

Гришка увлеченно обдумывал, как поудачнее сегодня провести очную ставку. Ну, Пахана со старинным клоуном! И кто из пятерых это лучше провернет.

По всему получалось: он или Ленка. На остальных Гришка почти не рассчитывал.

Слабаки!

Не с их нервами этим заниматься.

Гришка еще раз мысленно прогнал все кандидатуры. Быстренько. Выделяя основные черты характера.

Динка Зимина, например. Она вообще ни на что серьезное не годится! Запросто разревется из-за любого пустяка. Или глаза зажмурит в самый ответственный момент. Из страха.

Светлана? Э-э…

Гришка замялся. Перед ним вдруг засияли самые изумительные глаза в мире: васильковые, яркие и почти всегда – грустные. И нежная, словно извиняющаяся улыбка. И золото пышных, слегка волнистых волос.

Гришка с некоторой досадой сказал себе – Лукьяненко слишком деликатна. Вечно боится обидеть. А с Паханом церемониться нельзя. Не тот тип.

Серый же…

Ну, Серый – отличный парень!

И все же Ильин чем-то похож на Светку. Тоже все время церемонии разводит. И драться не любит. А за Сушковым, если что, не заржавеет, Гришка уверен.

В то, что вместо Пахана придется столкнуться с мифическим Панасом из Средневековья, Гришка по-прежнему не верил. Но убедительно объяснить себе странные перемены в проклятой игрушке не мог, как ни старался.

«Может, я слишком внушаем? Принял заявление малявки Таечки ближе к сердцу, чем нужно и… Скорее всего!»

Но и эта причина Гришку мало устраивала. Она казалась притянутой за уши. А собственная картина, написанная вчера вечером с тряпочного клоуна, вообще вводила Лапшина в ступор.

Долго смотреть на нее даже с Гришкиными железными нервами оказалось сложновато. Гришка терпеть не мог мистики!

В результате он злился на себя. За странные мысли, что вызывала собственная работа.

Гришке пришлось вынести рисунок на лоджию, такой пронзительной грустью веяло от полотна.

С чего? Непонятно! Казалось бы – кучка старых тряпок и несколько крошечных бубенчиков. Откуда что берется!

И Гришка убедил себя, что просто хочет закончить начатый опыт. Чтобы успокоить девчонок.

Потом – «очная ставка» уж точно теперь никому не повредит! Скорее, принесет пользу, если они лишний раз покрутятся у Пахана перед носом – вдруг Сушков их вспомнит? Все-таки семь лет в одном классе…