Большая книга ужасов — 46

– Не сейчас, конечно. – Гришка с хрустом потянулся. – Продолжим спектакль?

– П-погоди, – поспешно воскликнула Дина.

– Ну?

– С-скажи т-только, это д-действительно с-спектакль?

– Не понял.

– Н-ну… к-картины-п-переходники – это н-неправда? Ты н-нас р-разыгрываешь?

Гришка покрутил в руках очередной пирожок. Нехотя вернул его на блюдо. И насмешливо протянул:

– Ишь какая – скажи им! А какой тогда интерес? Нет уж! Или ваша полная капитуляция, или…

– А если «д-да», то с-скажешь? – У Дины лихорадочно заблестели глаза.

– Ну, ты даешь, – фыркнул Гришка. – Тогда я выиграю. А значит – вы верите в переходники. – И съязвил: – Это же идея вашего любимого Желязны, вы же все обожаете фантастику!

– З-значит, не с-скажешь, – разочарованно прошептала Дина.

– Никогда!

Гришка сел в кресло и бросил на мрачных друзей любопытный взгляд: интересно, на что они решатся? Жаль, если не сдадутся, придется продолжить игру. И с подарком подождать, хотя…

Картины Серого ему хватило бы для розыгрыша. Они и так почти дозрели, но упрямы… вот уж точно – фантастически.

Гришка выбил по столу дробь и насмешливо поинтересовался:

– Ну как?

– А вот никак, – Лену трясло от злости. – Гони доказательства, да побыстрее, мы уже устали в твоем вранье копаться. – Лена схватила свою куртку. И, бросившись к выходу, прошипела: – Повезло тебе сегодня, фантик ты плюшевый…

– Ты о чем? – удивился Гришка.

– Да бабуля твоя больно шустра! Пришла не вовремя!

И Лена оглушительно хлопнула дверью.

Глава 10 Гришка исчез

Эта ночь снова все изменила в жизни Лапшина. Уверенный, что именно во сне он в безопасности, Гришка даже лег сегодня раньше обычного, лишь бы не чувствовать странного давления, исходящего от нового полотна.

Смешно, но Гришка сегодня старался реже бывать в своей комнате. Стоило зайти туда, ему словно льдинки бросали за шиворот. И затылок ломило от неотступного чужого взгляда. Едва Гришка поворачивался к картине спиной, его начинало колотить от ирреального страха, что именно сейчас эта хищная тварь вырвется из своего мира и набросится на него.

Гришка бегал на кухню или просто окликал бабушку, и она отвечала ему. С пеленок знакомый любящий голос постепенно успокаивал, но… ненадолго.

К вечеру Гришка почти убедил себя, что должен избавиться от картины. И позвонил Ильину, решив как бы небрежно предложить ему свой новый шедевр. В конце концов, положено же отдариваться!

Тревожную мысль, что он подбрасывает другу бомбу, Гришка торопливо отгонял от себя. В конце концов, он достаточно мучился, а Серый может вообще не понять, что у него в руках. Бабушка же с Тимкой не чувствуют ничего. Не говоря уж о маме с папой. Правда, Серый художник. Но он не верит в необычное! Значит, в безопасности.

Гришка болтал с другом почти сорок минут. Но как только подводил Сергея к разговору о своей картине, у него будто язык немел, до того становилось тошно.

Гришка не был о себе излишне высокого мнения. Прекрасно знал, что ленив. Разболтан. Любит приврать. Если честно, это порой сильно упрощало ему жизнь. Обожает вкусно поесть. Избегает ответственности. Терпеть не может школы – если бы не рисование и Карандаш, то половину уроков прогуливал бы…

Но Гришка никогда не считал себя подлецом. При всех своих недостатках он не терял самоуважения. Почему-то интуитивно считая себя нормальным парнем, даже… стоящим.

А теперь он пытался переложить свои проблемы на плечи Серого, которого всю жизнь считал другом. И который считал другом его, Гришку. Не просил Ильина о помощи, а подло подставлял его. Ведь, если честно, стопроцентной уверенности, что Серый будет в безопасности, у Гришки не было.

Лапшин болтал с другом и впервые испытывал странную брезгливость к себе. Потому что подспудно пытался успокоить собственную совесть, нашептывая ей, что вообще все это глупости, игра, сюр. На самом деле ничего странного не происходит, жизнь скучна, размеренна и неинтересна. Просто он, Гришка, заигрался и запутался. Настолько пытался вжиться в идею Желязны, что принял ее…

Под таким соусом Гришка вроде бы не выглядел подонком, но… не в собственных глазах.

В результате Лапшин так и не решился предложить Сергею свою картину и положил трубку с ощущением, что он полный кретин. И со странным облегчением: если эта зверюга и достанет, дотянется до него, он, Гришка Лапшин, хотя бы уйдет человеком.

Гришка с горечью усмехнулся: да, он шалопай. Так считали мама с бабушкой.

Но и только.

* * *

Едва коснувшись головой подушки, Гришка как провалился куда. Ему даже показалось, что он и не засыпал. Просто закрыл глаза и очутился там.

Это было неправильно!

Невозможно!

Даже нечестно!

Повторяя себе эти слова, Гришка еле продирался сквозь густую, проволочной жесткости, путаную траву. Странные перистые растения роняли ему на голову тяжелые капли с широченных темно-зеленых листьев. Клубящийся над землей желтоватый туман снижал видимость до нескольких жалких метров.

– Заррраза, ничего не рассмотреть толком, – отводя в сторону очередную ветвь, с досадой пробормотал Гришка.