Большая книга ужасов — 5

— Ничего прямо так не должен, но… Я ощущаю волнение. Беспокойство. Дрожь. Воздух дрожит, понимаешь? Колышется, стонет, плачет. Что бы это значило?

Я страдальчески провел ладонью по лицу.

— Нина, давай ты не будешь загадками говорить? Я еще не дошел до дома, а уже хочу вернуться обратно. То бабка эта прицепилась, то ты пугаешь. Хватит, а?

Мне здесь решительно начинало не нравиться.

— Хорошо, — кивнула Нина. — Не буду. Ну, вот мы и пришли.

Тогда я не знал, что встречусь с бабкой еще раз, но встреча эта будет по меньшей мере странной.

А за обедом дядя сказал:

— Мне это не нравится. Абсолютно не нравится. Свой скот я никому не отдам. Сегодня ночью я устрою охоту. Посмотрю, что там за деятель повадился моими бычками лакомиться.

Тетя подложила на блюдо вареной картошки с укропом. Я тут же взял исходящие паром клубни, размял на своей тарелке и бухнул сверху кусок настоящего сливочного масла, которое тут же на ферме и производилось.

— Может, не надо? — Она посмотрела на своего мужа.

— Надо! — взревел тот. — Я уже не могу это терпеть. За месяц четырех молодых бычков съели! Что за фокусы? Я вчера с мужиком одним разговаривал. Он сказал, что во всем поселке погибло больше сотни различной живности — начиная от кур, заканчивая свиньями и овцами.

— Бог с ними, — сказала тетя. Заметив, что дядя вдохнул в себя воздух, чтобы очередной раз возразить, она поспешно заговорила первая: — Я тебя прошу — не делай этого. Это опасно. Пусть другие охотятся, а ты дома сиди. Не ходи. Умоляю. Забыл, что с Валерой Кирьяновым сделали эти нелюди?

— Не забыл, — помрачнел дядя. — Но скот жалко. Гибнет.

— Пусть гибнет. Это скот. А мне ты нужен. Ясно?

Дядя засопел.

— И все-таки я устрою охоту.

Тетя кинулась в слезы. Они струйкой потекли по ее лицу, закапали в размятую так же, как и у меня, молодую картошку.

— Христом Богом прошу — не ходи. Не делай меня вдовой. Если на то пойдет — давай все продадим и в город уедем, но я хочу быть с тобой. А дети? Ты о детях подумал? Сиротами хочешь их сделать, да? Они уже хоть и взрослые и с нами не живут, но как же без отца? А? Одумайся…

Лицо дяди разгладилось.

— Прекрати, Лиза. Никуда я не пойду.

— Пообещай.

— Обещаю, — нехотя выдавил дядя.

Тетя перекрестилась.

Когда атмосфера за столом немного разрядилась, я поинтересовался:

— А что с Кирьяновым случилось? И вообще, вы о чем это?

Тетя поковыряла вилкой в тарелке. Отхлебнула молока.

— В последнее время на соседних, в том числе и на нашей, фермах стала пропадать живность. Вернее, не пропадать, а погибать. Утром просыпаемся и находим в сараях и в загонах трупы. Без слез не взглянешь. Одни скелеты и шкуры. И больше ничего. Так обрезают мясо, что только кости блестят. А шкуры как будто зараз целиком снимают. Представляешь? Мы не знаем, кто этим занимается. Но способ убийства один и тот же. Теперь про Кирьянова. Он умер пять лет назад. Вернее, его убили. Но мы знаем кто. Их осудили. Все начиналось почти так же — пропадал скот. Находили в рощах неподалеку только копытца да рожки. Так жалко было, мы все плакали… Валера в то лето целый месяц ночевал на улице — выслеживал воров. И вот наконец выследил. Кинулся к ним сдуру, а они… В общем, сильнее оказались. Валерку тоже в роще нашли. Потом эту банду все-таки поймали. Их осудили и посадили в тюрьму. До сих пор сидят. И за воровство, и за убийство… Ну вот, видимо, опять такая же банда появилась. Только убивают по-другому.

— Понятно, — сказал я.

Отложил вилку и посмотрел в окно.

Жалко бедных коровушек. Одни рожки да ножки.

И Кирьянова тоже жалко.

Ночью мне страшно захотелось пить. Я, не включая света, отправился на кухню. В незнакомом доме в потемках было легко заблудиться или на что-нибудь наткнуться, вот я и решил включить свет. Уже коснулся выключателя, как вдруг услышал шорох. Сердце учащенно забилось, пробрала дрожь. Я увидел неподалеку от себя какую-то тень.

«Грабители», — решил я, лихорадочно соображая что делать.

Вскоре сообразил — надо будить дядю с тетей. И, прижимаясь к стене, как медуза, направился в сторону их спальни. Так как дом был почти незнакомым, то нет ничего удивительного в том, что я наткнулся на журнальный столик и полетел на пол.

Силуэт, услышав мое сдавленное «ой!», замер.

«Убьет меня — как пить дать». — Я с ужасом ожидал неминуемой участи. Но раздался голос дяди:

— Эй, кто здесь?

А следом за этим вспыхнул свет. Я прикрыл глаза рукой — с непривычки они заболели — и сказал:

— Я.

— А-а-а… — протянул дядя, подкручивая реостат.

Я открыл глаза. Теперь свет горел тускло-тускло. Зато глазам приятно. И с улицы не видно.

— Я попить захотел, — сообщил я. И тут же удивился: — Дядя? А ты куда? Зачем это тебе?

Он был при полном параде — спортивный костюм, кроссовки, а за плечом — ружье. Очень живописная картина в час ночи.

Дядя замялся. Но я и так все понял.

— Ты же обещал. Зачем идешь? Это опасно.

— Мне уже надоело по утрам скелеты находить. Хочу с этим раз и навсегда разобраться.

— Понимаю. Но тетя же права — эти подонки могут и тебя убить. Что тогда будет?