Большая книга ужасов — 51

– Знаешь, Татьяна, после смерти появляется много времени для раздумий. И, кажется, я понял механизм произошедшего, хотя он не вмещается в рамки того, что принято называть здравым смыслом. После разговора с Берсеньевой я был обижен на весь белый свет, душу переполняли гнев и ненависть. Я начал работать над игрой, чтобы доказать начальству, какие они идиоты. Я жаждал реванша, люто ненавидел их. Не представляю, каким образом этот жгучий яд, разъедавший душу, слился с программным кодом, но ненависть и обида стали сутью игры. Поэтому ее нельзя кардинально изменить, превратить в сладкий кисель, где все пляшут от радости. «Ухмылка мертвеца» – это темный мир. Только так. Хочу я этого или нет. Игра жаждет новых смертей, она не позволит заблокировать рассылку приглашений. Ей нравится убивать пользователей, причинять все новые и новые страдания. В моих силах только создавать новые этажи и населять их отвратительными чудовищами. При жизни я был рабом компании, теперь – собственной интеллектуальной собственности. Впрочем, это уже не важно… Хочешь дельный совет, живая Татьяна? Беги из игры и не пытайся ничего изменить. Фильмы и игры заканчиваются финальной битвой со злом, где оно предстает в виде конкретного персонажа, которого пусть и с трудом, но все же можно уничтожить. Но в «Ухмылке мертвеца» не предусмотрен финал и нет главного злодея. Здесь нет места геройству, участники игры могут только повышать свой уровень и статы. Проваливай отсюда, несостоявшаяся героиня!

Безликий Программист говорил искренне, и у меня не было причины сомневаться в правдивости его слов. Но легче от его откровений не становилось. Он не мог изменить игру, а я не могла убедить Толика, каждый из нас был по-своему бессилен. А люди гибли и гибли, и никто не мог остановить победоносное шествие «Ухмылки мертвеца» по социальным сетям.

– Думаю, если все одновременно перестанут пользоваться компьютерами, игра сдохнет. Но чтобы это произошло, вначале должен случиться конец света, – произнес Безликий Программист и занял место у своего компьютера, давая понять, что разговор окончен. – Удачной игры!

– А мне понравилась твоя леди Б., – Агнет поправила золотистую прядь волос манекена. – В ней чувствуется стиль. Она намного лучше этих бесконечных клыкастых уродов с когтями и щупальцами.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда встретишься с ней в бою, – пробурчал программист, и его пальцы быстро застучали по клавиатуре.

Я поняла, что мы должны оставить его одного.

Глава VI Кто ты, Катерина?

– Таня!

– Да? – Я вскинула голову, возвращаясь в реальность. Оказывается, все происходило за ужином, вилка в моей руке машинально скребла по тарелке, а мысли были где-то очень далеко.

– Танюшка, что с тобой творится?

– Извини, мама, я немножко задумалась. Но сырники были очень вкусными. Ты о чем-то спрашивала?

– Не сырники, а оладьи. Ты даже не заметила, что съела. Вообще-то я просила тебя передать сахарницу, но дело не в этом. Дело в том, что в последнее время на тебя больно смотреть. Ты таешь на глазах, ушла в себя, словно находишься не здесь. Что тебя гнетет? Неужели все из-за Толика? Или опять ты встретила «Катерину»?

На самом деле, сидя за обеденным столом, я ломала голову над тем, почему могу видеть игру, как мертвые. Что это – случайность? Совпадение? Почему это происходит именно со мной? В голову лезли отвратительные воспоминания о фальшивой сестре, живущей в мире Зазеркалья, и прочих пережитых кошмарах. Не каждому дано было общаться с собственным отражением или переноситься в виртуальный мир компьютерной игры. Может быть, я просто потихоньку сходила с ума? Вполне вероятно, все, что я видела и чувствовала в последние годы, происходило исключительно в моем мозгу и не имело ничего общего с реальностью.

Звякнули тарелки в раковине, зашумела струя воды, с напором вытекавшая из крана, – так и не дождавшись моего ответа, мама начала мыть посуду, лицо при этом у нее было мрачное и сосредоточенное. Наверное, она гадала, как поступить со своей странной, непутевой дочерью, переставшей отличать действительность от бредовых видений.

– Нет, не из-за Толика, – нарушила я затянувшееся молчание. – И даже не из-за Катерины, хотя, признаюсь, вспоминала о ней. Просто пытаюсь немного разобраться в собственной голове. Я какая-то странная, не такая, как все. Пусть у меня никогда не было сестры-близнеца, но откуда взялся этот образ? Почему приходит эта маленькая утонувшая девочка, уверенная в том, что имеет право занять мое место в жизни? Наверное, это какие-то психологические комплексы, проблемы переходного возраста, о которых любят рассуждать психологи. Пусть Катерины никогда не существовало, но этот образ свидетельствует о наличии какой-то проблемы у меня в голове. А еще мне снятся странные сны, да и воображение слишком сильно развито. Даже Толик так считает, хотя он и сам большой фантазер. Может быть, я просто потихоньку свихиваюсь?