Большая книга ужасов – 56 (сборник)

Сталкиваясь головами, мы замазывали значки-паучки, Пороховницын – черные, я свои красные. На мой-то взгляд, повреждение уже первого значка должно было вызвать сбой программы. Раз этот значок нарисован, то без него никак, верно ведь? Но лейтенант не остановился, пока мы не замазали все. Его учил дядя Саша, которого чтение колдовских книг убедило, что их авторы вроде обезьян с клавиатурой. Лупят наугад, пока не подберут пароль «банан». Команда проходит, из люка падает банан, и умная обезьяна считает, что нашла простое и короткое Заклинание Вызова Банана в десять тысяч слов. Так и в пентаграмме любой из примерно четырех сотен значков мог оказаться паролем. Или два значка, или десять. Когда не понимаешь, как работает система, надо перебирать все варианты.

Это Пороховницын мне потом объяснил, а тогда я просто повторяла за ним: он замазывает значки, и я замазываю. Все лучше, чем сидеть по углам и бояться, как Папаша Мюллер с капитаном. На всякий случай мы и пентаграмму разрисовали под портрет раздавленной амебы.

После Пороховницын залез на крышу и стоял на полусогнутых ногах, водя по сторонам дулом автомата. Я пряталась у него за спиной, потому что до сих пор не знаю места безопасней.

– Завтра в это время вы могли бы уже стать миллионерами, – бухтел в рубке под нами осмелевший Папаша Мюллер. – А теперь вы рыбья наживка! Вас первыми слопают, а я посмеюсь!

Если из таракана получается боевая машина с противопульной броней, то что вырастет из окунька с палец? А из щуки?.. Пороховницын сказал, что килограммовую здешние рыболовы называют щуренком. В камышах на окраине города попадаются щуки в пять кило, а раз в год кто-нибудь обязательно поймает пудовую.

Мы ждали супермонстра.

В глубине у бортов парохода взблескивали бока рыбин, отразившие солнечный луч. Одни были с карманное зеркальце, другие – с большой поднос. Тараканы успели пожрать друг друга. Осталось два, каждый побольше обеденного стола. Они сидели на палубе, скрежеща челюстями, и выбирали момент, чтобы напасть. Пороховницын смотрел то на взблески в глубине, то на тараканов. Прикинул что-то в уме и забросил автомат за плечо:

– Если вырастет, то еще не скоро.

Мы сели, свесив ноги с крыши.

На пристани полицейские выстраивали оцепление. Разбежавшиеся было туристы подходили и фотографировались на фоне. В небе протарахтел зеленый вертолет, направляясь к военному городку.

– Там, наверное, ваши командиры все телефоны оборвали, – сказала я.

Пороховницын махнул рукой:

– Тертычный отбрешется. А я потом рапорт напишу.

Я сфотала смартфоном тараканов и Пороховницына с автоматом.

– Для рапорта.

– Спасибо. Только никто этим картинкам не поверит. Даже показывать не стану, все равно скажут: монтаж, фотошоп. – Лейтенант подумал и добавил: – Лучше бы не поверили. Для всех будет лучше.

Спрыгнул с крыши, подошел к тараканам вплотную и отстрелил им головы.

Безмозглые туши зашевелились,[7] готовясь не то драпать, не то броситься на человека, но лейтенант двумя точными пинками отправил их за борт.

В воде мелькнула длинная тень, открылась бездонная воронка и в один длинный хлюп всосала остатки чудо-оружия.

– Рули к берегу, – сказал Пороховницын капитану.

На этом все и кончилось.

Тараканщика увели в наручниках полицейские, и больше я его не видела.

Супермонстр в реке так и не вырос – то ли волжская вода сильно разбавила голубую жидкость, то ли мир в очередной раз спасли мы с Пороховницыным, успев быстро испортить пентаграмму.

Правда, у пристани поселился большущий сом. Плавает на виду, никого не боится и развлекает туристов, целиком глотая батоны и жареных кур. Рыболовы спорят, сколько в нем килограммов и метров, и вспоминают сома весом в девятнадцать пудов[8], описанного натуралистом Сабанеевым в 1886 году. Почему-то Сабанеев забыл упомянуть, что поймали его в окрестностях Нижних, но об этом и так все знают. Спорщики сходятся на том, что рыба с тех пор измельчала. Сом у пристани потянет килограммов на двести – подросток! Многие не отказались бы поймать и такого, но продавцы кур и экскурсоводы горой стоят за своего кормильца. Даже по ночам дежурят, отгоняя браконьеров, приезжающих на джипах с лебедкой, стальным тросом и крюком, на который можно выловить подводную лодку.

Пороховницын, как только мы вернулись домой, сжег колдовскую книгу из мансарды, ушел в военный городок и пропал на целый месяц. Вернулся с третьей звездочкой на погонах. В ответ на поздравления говорил, что давно выслужил «старшего лейтенанта» по срокам и особых причин радоваться этому званию не видит. «Старлея» дают всем офицерам. Надо ухитриться не получить «старлея».

Конечно, у меня была к нему куча вопросов, но если Пороховницын о чем-то не хочет говорить, из него каждое слово приходится вытягивать клещами. «Где был?» – «Так, по службе». – «Что делал?» – «В основном рассказывал». – «О тараканах?» – «А об остальном меня не спрашивали».